Илье Аспайру в своем творчестве удается объединить классическую скрипку и модные музыкальные направления.
Илья Пивоваров, выступающий под сценическим псевдонимом Ilya Aspire — молодой, набирающий популярность музыкант, многим известный как обладатель необыкновенной электрической скрипки. Его скрипичные кавер-версии популярных современных треков уже прекрасно знакомы завсегдатаям городских светских тусовок. Поговорили со «скрипачом нового поколения».
— В детстве в твоей семье был музыкальный инструмент?
— У папы был музыкальный инструмент. Насколько музыкальный, насколько инструмент… «Инструмент» для включения музыки. Он у меня был диджеем и включал мне разные композиции — от рока до классики, но чаще классику. А потом стал разнообразить репертуар, добавлял в него что-то и «потяжелее».
— То есть от обучения музыке тебе было никуда не деться. Как давно ты играешь на скрипке, с чего все началось?
— Играю уже 12 лет, началось с поступления в Лицей искусств, туда я хотел поступить на художественное отделение, но там мне сказали, что таланта художника у меня нет, зато обнаружили абсолютный слух. Так я начал учиться музыке. Сначала предлагали в качестве приоритетного инструмента баян, потом виолончель, но родители были против. А потом мне предложили скрипку, на ней и остановились.
— Есть стереотип, что люди, добившиеся определенных успехов, особенно это относится к музыкантам, отдавали своему занятию большую часть времени. И в детстве, пока все дети носились во дворе, они упорно занимались дома. А как у тебя было?
— У меня было прекрасное детство, я практически не занимался скрипкой, я часто избегал занятий. Времени на встречи с друзьями мне хватало. Ну, то есть для родителей я играл каждый день, но на самом деле, когда я говорил, что пошел играть, в это время непонятно чем занимался. Но с возрастом сознательность возрастает. И сейчас я упорно тружусь, понимаю, что качество моей игры зависит только от меня.
— Когда ты начал выступать?
— Начинал с маленьких детских мероприятий. У меня был костюм ангела с большими такими крыльями. Это было прикольно, по-другому никак не назовешь. Мои друзья смеялись над тем образом, но теперь у меня новые проекты. Все по-взрослому…
— Расскажи о своей скрипке, многие такую впервые в жизни видят.
— Это электроскрипка, у нее пять струн в отличие от обычной, у которой их четыре. У нее двойной строй: верхние 4 струны, а нижняя имеет строй альта. У альта тембр ниже, у него своя музыкальная окраска. Привезли мне инструмент из Австрии. Такие экземпляры можно по пальцам пересчитать. В 1996 году Ванесса Мэй с такой же начинала. Вела себя скрипка подозрительно поначалу. Пришлось повоевать. Например, как-то раз одна деталь начала съезжать. И выяснилось, что если она двигается, то звук меняется не в лучшую сторону. Ходили к мастерам разным, никто не смог помочь. Но потом мама взяла обычный силикон, мазнула им, прилепила, и все теперь хорошо.
— Скрипка традиционно считается классическим инструментом для классической музыки. Идея перевести такие произведения на язык современности твоя?
— Мне, честно говоря, мало нравились эти выступления с большими крыльями. Параллельно я играл в рок-группе. А на скрипке исполнял в основном классический репертуар и не думал соединять танцевальную, современную музыку с этим инструментом. Но как-то раз папа, мой путеводитель по жизни, предложил поэкспериментировать. Мне тогда было 13 лет. Я тогда ничего интересного в таком опыте не видел. Играл на гитаре в рок-группе и витал в иллюзиях, что все у нас будет классно, мы будем гастролировать и станем знаменитыми и богатыми. Игра в группе дала мне хороший опыт. Тогда я даже что-то сам сочинял. Сейчас, правда, включаю ту свою музыку и смеюсь. Но все же. Но потом пришло осознание, что сейчас как раз востребована танцевальная музыка. В 2011 году к нам приезжал известный диджей Давид Вендетта. Мы познакомились, пообщались. Я выступил с ним на одной сцене. И когда он играл свой сет, то включил группу, играющую в стиле «Прогрессив хаус». До этого я такой музыки не слышал. Она меня затронула, и в последующие годы эти ребята стали моими идолами. Я стал подражать им, только на своем инструменте. Вот так эти люди из Швеции побудили меня писать электронную музыку. Но, оттолкнувшись от них, уже не хочу придерживаться определенных рамок. Сейчас я уже могу делать свое. Правда, сильно большого права на эксперименты у меня нет, потому что пока не имеется громкого авторитетного имени.
— На всех твоих афишах написано «Музыкант нового поколения» — что это значит? Ты пытаешься найти что-то новое или отслеживаешь современные тенденции и, скажем так, «ловишь волну»?
— Треки, которые крутят по радио, грамотно написаны и спродюсированы. Они не надоедают, они нравятся. Это правда хороший материал. Я смотрю на людей, что больше им нравится, какой трек сильнее выделяется, и делаю его кавер на скрипке.
Конечно, я хочу делать новое и свое. Конечно, хочется стать лучшим и первым, нестандартно совместившим современную музыку и скрипку. Я много работаю над этим. Это достаточно трудно. Надо правильно наложить скрипку на минусовку. А слишком простая музыка всем быстро надоест. Надо следить за модой, чтобы не потерять актуальности. Недавно написал парочку Трэп-композиций. Сейчас этот стиль набирает популярность в музыкальной индустрии, даже в попсе стали появляться его фрагменты. Кстати, интересно наблюдать, как строится современная эстрада в России. Те, кто пишет музыку для эстрады, берут деталь там, кусочек здесь, элемент у соседа позаимствуют, соединяют — и получается что-то новое. За границей материал пишут с нуля, не мешают разные стили. А у нас такой подход, мейнстримовый. За рубежом это не ценится. Хотя, может, это и не плохо. Должны же мы чем-то отличаться.
— А есть у тебя музыкальный наставник?
— Свои композиции не показываю никому, кроме родителей и друзей. Не люблю, когда кто-то лезет в материал, который я написал. От преподавателей в училище даже немного шифруюсь. Если кто-то услышит, как я в классе наигрываю свой мотив, и спросит, что это я такое красивое играю, отмахнусь, скажу, что слышал где-то, подобрал… Просто все это закончится разговором, что я немного не тем занимаюсь. Что вначале надо постигнуть классику от А до Я и уже тогда, когда ты стал образованным человеком, можно начинать писать свое. Просто для людей, которые всю жизнь посвятили классике, эта музыка является зеленой. В том смысле, что в гармоничном плане не так сильно раскрыта, как классическая. Не так профессионально написана, как писали композиторы 19-го века. Знаменитая проблема отцов и детей, когда не можешь добиться понимания с предыдущим поколением.
— А с родителями у вас какие отношения складываются? Они понимают ваши музыкальные опыты?
— Очень люблю своих родителей, всем им обязан. Они считают, что мои эксперименты интересны и мое творчество найдет свое место в мире.
— Чья оценка твоего творчества важна для тебя?
— Важна критика других музыкантов. У меня есть друг, который учится в Московской консерватории. Я и ему высылаю новые работы. И если он пишет: «Ну, нормально», я расцениваю это как намек: что-то не так. Всего две буквы «ну» ни на какие другие мысли не навевают, кроме того, что получился «отстой».
А в общем, мне важна оценка простого человека, который не имеет отношения к музыке. Я, например, могу завернуть мелодию так, чтобы поняли ребята, знакомые с музыкой. Но чтобы твое творчество действительно было прозрачным и понятным, надо его показывать непрофессионалам. Важна оценка близких родственников, которые соврать не могут. Иногда с отцом сильно спорю, бывает, он настаивает, чтобы я какой-то фрагмент в мелодии изменил. А я ничего менять не хочу. Но нередко, в конечном итоге, он оказывается прав.
— Откуда черпаешь вдохновение?
— Оно везде. Я вот как-то увидел работы художника, рисующего чернилами, которые размываются под водой. Очень понравилось. Я прочувствовал настроение того «рисунка» и хочу увязать этот принт со своим будущим альбомом.
— Почему ты всегда выступаешь в белом? Дань традиции и воспоминания о белых ангельских крылышках?
— Этот цвет — мой цвет. Это какой-то символ чистоты, чего-то прозрачного. В нем есть что-то мое. Но я люблю и другие цвета.
— Играть на скрипке, держа ее за спиной, — это твоя идея? Как ты до такого додумался?
— Вспомнил старый трюк рок-гитаристов. Они же что только не делали с инструментами. Я подумал, что со скрипкой что-то такое можно попробовать.
— Это очень сложно?
— На самом деле не очень, если потренироваться. Ну и найти правильное место на спине.
— Из Тольятти уезжать не собираешься?
— Мне хочется чего-то большего. Чего-то более масштабного. Тут мне не хватает даже площадок, где я мог бы играть. Да, у нас есть клубы, но в этих клубах, как правило, не играют такую музыку.
— Есть что-то, чем ты недоволен, может, чего-то тебе в себе не хватает на данный момент?
— Может, не хватает упорства. Хоть и взял псевдоним, который в переводе звучит как «устремленный», но мне к нему еще надо прирасти. Я чувствую, думаю: да… сейчас. Вот, я делаю, делаю… Но мне все кажется, что усилий недостаточно. Думаю, когда отучусь, буду успевать делать больше. Нужно постоянно работать над собой, чтобы быть собой довольным.
Интересно:
Сценический псевдоним Ильи Aspire с английского языка можно перевести двояко: или как «устремленный» или как «честолюбивый», что, впрочем, для молодого талантливого музыканта неплохо при любых трактовках.
Цитата:
«Мне нравится дарить положительные эмоции — это стало моим призванием. Я стараюсь выступать с максимальной отдачей и когда чувствую, что публика мне отвечает, хочу отдавать еще больше. От артиста должна исходить позитивная энергетика. Возможно даже маленький эпатаж…»
фото: “Площадь Свободы”Екатерина Хрипко, газета «Площадь Свободы»