На этой неделе редакцию «Вольного города» прямо атаковали письмами и звонками читатели, встревоженные судьбой ветерана Великой Отечественной войны Нины Кравцовой. В свое время наша газета писала о ней, даже во время недавней прямой линии с председателем тольяттинского совета ветеранов Сергеем Ященко горожане спрашивали о самочувствии фронтовички, перенесшей инсульт.
Два письма
Из большого количества писем я отобрал два, наиболее спокойных и информативных. Вот что пишет жительница Автозаводского района Людмила К.:
«Нина Кравцова – участница Сталинградской битвы, под градом пуль она вытаскивала раненых бойцов. А медсестре было всего 16 лет! Теперь о случившемся.
После инсульта Нина Николаевна пролежала в медгородке примерно 10 суток. Ее выписали на долечивание домой. Мы пытались поместить ее в реабилитационный центр военного госпиталя, но получили отказ. Сказали, что Кравцова в августе уже проходила здесь курс лечения. Но пообещали, что в конце декабря могут принять снова в счет 2020 года, если будет направление от лечащего врача по месту жительства.
Через 10 дней после выписки мы узнали, что родственники увезли Нину Николаевну в жигулевский пансионат. Нашли Ирину М. (пишет стихи, издает книги, живет как раз в соседнем городе), попросили проведать нашу фронтовичку. Ирина дважды пыталась попасть в палату, не пустили, сказали, что родственники больной будут против.
С первого ноября Нину Николаевну, не завозя домой, те же родственники поместили в тольяттинский пансионат. Второго я сама поехала туда. Домофона нет, на звонки работница выходит редко, ссылаясь на загруженность работой. Много, говорит, лежачих и тяжелобольных.
В палате вместе с Ниной Николаевной еще четыре человека. Дома ей было бы легче восстанавливаться, но всем командуют внучка и правнучка, которым наша фронтовичка в свое время выдала генеральную доверенность на распоряжение ее деньгами и всем имуществом, в том числе квартирой…»
А вот отрывок из письма чернобыльца Леонида Т.:
«Нина Николаевна – активная читательница библиотеки «Фолиант» и самая возрастная из членов литературного клуба «Прикосновение», у нее раньше домашний телефон не смолкал, столько знакомых и друзей. Дочь и муж у нее умерли, из родственников – внучка и две правнучки.
В частном пансионате я был, чистенькие палаты. Тяжелобольные и лежачие там располагаются на втором этаже, ходячие – на первом. Нина Николаевна нас узнала, обрадовалась, приняв гостинцы, сказала четко:
– Это – для всех!
Когда уходили, даже проводила нас до ступенек, давая понять, что с ней будет все хорошо. Через несколько дней были у нее другие активисты. Они отметили, что Нина Николаевна находится в депрессии, плачет и просится домой.
Если человек не лишен дееспособности, родственники имеют право держать его в казенных стенах? Как их убедить, что к бабушке надо относиться по-человечески? Обратиться на центральное телевидение, чтобы сделали горячий сюжет? Почему о наших ветеранах вспоминают в городе только раз в году? А в остальное время они просто старики, никому не нужные, даже своим родственникам?»
Позиция внучки
Не скрою, после таких сообщений Нину Николаевну стало жалко, но помня, что правда может быть посередине, я позвонил внучке. Елена Анатольевна не сразу сняла трубку, тем не менее согласилась ответить на все возникшие вопросы.
– Мне 50 лет, четыре года назад я родила вторую дочь. Почему? У меня муж моложе на 10 лет, он замечательный человек, скромный и работящий. Все это я рассказываю для того, чтобы вы поняли мотивацию наших поступков…
Елена Анатольевна рассказала, что в этом году ушла на пенсию. Она трудилась в термичке на ВАЗе, а там – «горячий» стаж. Ее мать тоже была заводчанкой – секретарем у самого Ясинского.
Напомню, Александр Ибрагимович в войну был связным минского подполья, на ВАЗе работал заместителем генерального директора по экономике и планированию, почетный гражданин города и области. Шесть лет назад за спасение военнопленных и детей во время оккупации ему вручили особую награду – «Праведник мира». Словом, легендарный человек. Умер Ясинский в мае этого года.
Но вернемся к нашей непростой ситуации. Елена Анатольевна рассказала, что от ее квартиры до жилья бабушки-фронтовички – примерно 10 минут пешком. До инсульта Нины Николаевны отношения были нормальные, после выписки из больницы бабушку привезли в ее двухкомнатную квартиру.
– Взять к себе я ее не могу, у меня семья, маленький ребенок, который сейчас, в непогоду, часто болеет: две недели водим в садик, две – лечимся дома. У меня в свое время была операция на одно колено, теперь готовлюсь «ремонтировать» второе. Старшая дочь работает в автофирме днями напролет, муж – на мебельной фабрике.
Некому с бабушкой сидеть, и оставить ее одну в квартире тоже не можем. Один раз я пришла к ней – она пластиковую чаплажку с едой поставила на огонь. Другой раз нижние соседи стали жаловаться – залила их водой. Тогда мы приняли решение отвезти бабушку в жигулевский пансионат.
– Но оттуда вы ее потом забрали. Почему?
– Не понравились условия: на 40 больных – одна ухаживающая. Перевезли в тольяттинский пансионат, он частный, расположен в переоборудованном коттедже.
– А где он находится?
– В Царском селе.
– Богатенькие в своем микрорайоне даже частный пансионат организовали, чтобы к больным родственникам далеко не ездить? И какая там пропорция?
– На пять больных – одна ухаживающая. Терапевт регулярно проводит осмотры, если нужен узкий специалист, администрация может его вызвать, но эта услуга платная.
Бабушка находится здесь две недели, у нее в палате трое говорящих, значит, ей будет легче вернуться к нормальной речи. Да, она ходит, сама ест, но мозг у нее, к сожалению, поражен.
– Оппоненты утверждают, что вы забрали у Нины Николаевны сотовый телефон, оставив ее без связи.
– Она еще плохо говорит. Я тут привозила телефон, раздался звонок. Нина Николаевна не смогла пообщаться, только плакала. И, спрашивается, зачем ей отрицательные эмоции? Зачем?
Зато мне по нескольку раз на дню звонят ее подруги и знакомые, считая, что я поступила неправильно с пансионатом. Я хочу, чтобы создали врачебную комиссию (психолог, невролог, другие специалисты). Пусть она даст заключение о состоянии бабушки, которой, напомню, 93 года.
40 тысяч рублей
Я понимаю, что Елена Анатольевна рассказала только то, что сочла нужным. Конечно, в разговоре мы коснулись и темы денег. Собеседница пояснила, что бабушка-фронтовичка в качестве пенсии получает 40 тысяч рублей, которые на нее же и тратятся. 30 тысяч идут на оплату услуг пансионата, 5 000 – на коммуналку двухкомнатной квартиры, остальное – на лекарства.
– Мы себе из ее денег ничего не берем! – подчеркнула Елена Анатольевна. – Хотя сами живем небогато: моя пенсия и зарплата мужа. Нанимать сиделку нам не по карману, они берут по полторы-две тысячи рублей за сутки. Частный пансионат – это выход из сложившейся ситуации. А вы сами что думаете?
Я ответил, что инсульт – болезнь коварная, поэтому за Ниной Николаевной необходим пригляд. Возможно, дома ей будет лучше: привычная обстановка, внимание подруг, уход со стороны родственников или сиделки. Каждому человеку важно знать, что он кому-то нужен, что он, серьезно заболевший, не одинок.
С точки зрения действующего законодательства Елена Анатольевна ничего, на мой взгляд, не нарушила. Но есть этическая сторона дела. Когда вся страна начинает готовиться к празднованию юбилея Победы, в Тольятти фронтовичку родственники отправили в богадельню.
– Я вас услышала, – отозвалась собеседница.
На следующий после этого разговора день кравцовцы, будем их так называть, сообщили, что внучка согласилась отдать им ключи от квартиры Нины Николаевны.
– А зачем вам ключи от ее жилья?
– Чтобы там навести элементарный порядок, в квартире уже столько времени никто не живет. Мы ездили в этот пансионат, хотели проведать Нину Николаевну. Нас не пустили. Спросили, к кому мы идет. И как услышали про Кравцову, так сразу сообщили, что туда нельзя – карантин у них. Со вчерашнего дня. Представляете?!
– Что вы намерены теперь делать?
– Мы нашли сиделку, она живет в том же доме, что и Кравцова. Ей 70 лет, крепкая, подвижная женщина.
– Сколько будут стоить ее услуги?
– Как в пансионате – тысяча рублей в сутки.
– Но в пансионате за эти деньги фронтовичку еще и кормят.
– То же самое будет и на дому. Сиделка готова ухаживать за Ниной Николаевной, готовить ей еду и так далее, но с 27 ноября. У нее 26-го какое-то семейное торжество. Время есть, поэтому мы хотели заранее убраться в квартире, закупить продукты. Нужны ключи.
– Вас не смущает возраст сиделки?
– Нет. Она энергичная, домовитая. Возраст тут – скорее плюс, чем минус. Молодая и денег больше попросит, и к своей семье рваться будет, и снисходительно станет относиться к бабушке. А здесь нужна не только помощь, но и понимание.
Слушая их, я поймал себя на мысли, что все-таки кравцовцы молодцы. Пусть где-то горячатся и лишнего суетятся, но они не бросают товарища в инсультной беде. Совсем как на фронте. Жаль только, что наше государство в докладах лишь социально ориентированное. Сколько в городе, области, стране осталось в живых участников Великой Отечественной войны? Немного! Неужели нет и не будет средств на их достойное содержание? Не на продуктовые наборы к празднику, а именно на достойную жизнь?
Сергей Русов, «Вольный город Тольятти»
Оригинал статьи опубликован в газете «Вольный город Тольятти», № 45 (1276) 22.11.19
Номер свидетельства СМИ: ПИ № 7-2362
