Размышления о судьбе ветерана ВОВ Нины Кравцовой, о предательстве и сделке с совестью, о долгожительстве и бессмертии. Некролог.
Верующие люди уверены, что до сорока дней душа умершего человека находится среди нас, живых.
11 июля 2020 года, так и не дождавшись переезда из дома престарелых в собственную двухкомнатную квартиру, скончалась 94-летняя Нина Николаевна Кравцова, ветеран ВОВ, самая удивительная и неповторимая читательница библиотеки «Фолиант»…
Я эту печальную новость узнала, будучи в отпуске и живя на даче. О дате прощания родственники никого не оповещали. На похоронах присутствовали всего 5 человек…
Когда хоронили Валентина Ивановича Ерофеева, другого нашего читателя — ветерана, моего соседа по лестничной площадке, скончавшегося несколько лет назад, играл оркестр, в две шеренги у подъезда стояли курсанты, держали ордена на подушечках. Масса людей провожала ветерана в последний путь — родные, знакомые, друзья, коллеги по службе. Гроб был просто завален цветами…
А тут…
И это притом, что Нина Николаевна по жизни была очень общительным человеком, имела море друзей, ее любили и уважали абсолютно все, кто хоть однажды с ней столкнулся. В возрасте 16 лет, в период Орловско-Курского сражения, в 1943 году, Нина Николаевна работала медсестрой в госпитале, который находился в составе действующей армии. Она была награждена Орденом Отечественной войны 2-й степени, знаком фронтовика, имела медаль Жукова и множество других медалей. А в мирное время 40 лет работала фельдшером, пережила свою дочь и мужа, тоже фронтовика…
И вот в сентябре прошлого года Нина Николаевна попала в Медгородок с инсультом. О приступе близким родственникам — внучке и правнучке, живущим неподалеку, — сообщила соседка. При инсульте, как известно, нужные меры надо принимать в течение часа, иначе восстановительный период протекает значительно сложнее. В данном случае «Скорую» вызвали не сразу, а только на следующий день: у внучки — пенсионерки своя жизнь, молодой муж и дочь — дошкольница, у правнучки работа и тоже своя жизнь.
Через 10 суток Нину Николаевну выписали домой на долечивание. А еще через 10 дней друзья узнали, что внучка обманным путем отвезла фронтовичку в дом престарелых (!), сначала в жигулевский, потом в тольяттинский. Обещанный «санаторий» — резиденция для пожилых «Милосердие» (г. Тольятти, ул. Липовая, 20) — оказалась приютом для престарелых, с уходом, но без лечения.
Долгих десять месяцев, с конца октября 2019 года и до самой смерти, пожилая женщина находилась в замкнутом пространстве, в палате на 5 коек, среди чужих людей, страдающих деменцией и болезнью Альцгеймера. У нее был отобран мобильный телефон. Она была лишена прогулок, а с 19 ноября прошлого года по распоряжению внучки — и всех контактов с друзьями и знакомыми… Через три месяца, после обращения в милицию, визиты были все же разрешены, но, правда, в присутствии служащих приюта.
Обращение к Президенту страны похлопотать о судьбе ветерана в год 75-летия Победы в войне осталось без ответа. Тольяттинская же прокуратура после немыслимых проволочек по коллективному обращению со стороны друзей вынесла вердикт, мол, в действиях внучки криминала не обнаружено.
История, произошедшая с Ниной Николаевной, кого-то из читателей, близко ее знавших, повергла в шок, кого-то возмутила до глубины души, а кого-то — напугала до смерти. Ведь среди ее знакомых достаточно много людей, которым уже за 80.
И вот что я думаю по этому поводу.
Сделка с дьяволом
Сделка с совестью никогда не приносит выгоду. Она только кажется выгодной, а потом золото превращается в угольки. Иногда много времени проходит.
Вот 50-летняя женщина отдает бабушку-ветерана в богадельню. Что тут такого? Ветеранская пенсия бабушки — 40 тысяч, она вполне позволяет оплачивать ее услуги. К тому же, освобождается 2-хкомнатная квартира, а ей, женщине, надо устраивать жизнь. Можно понять. И вот отдает. И устраивает жизнь.
Ухаживать самой за бабушкой, которая запросто может забыть выключить свет или воду, малоинтересно. Найти сиделку с круглосуточным проживанием — тоже, ее ведь контролировать надо. Приют — оптимальный вариант, с глаз долой- из сердца вон, 30 тысяч в месяц, еще 10 остается.
…Потом внучка пыталась как-то объяснить свой поступок — в сущности, не очень страшный, так ведь? Будничный такой. Только вот старушка умерла в казенном доме… Умерла, и все. Будничная смерть, в сущности. Но воспоминания о предательстве родного человека остались. И с ними надо как-то жить, как-то уговаривать себя и своих дочек, что это жизнь виновата. Что надо блюсти свои интересы. Надо думать о себе, о своем благополучии, надо решения уметь принимать…
Так себя Раскольников уговаривал, когда шел старуху топором рубить. И философию приплел, и социологию, и психологию. Очень хорошо себя убедил, уговорил свою совесть так, что не одну женщину погубил, а двоих сразу. Но деньгами-то так и не смог попользоваться! И великим сверхчеловеком тоже не стал. Убить убил, а прибыли — ноль. Одни, так сказать, неприятности и судимость…
Нет смысла предавать. Это невыгодно в итоге, как ни странно. Вот с ясной головой совершать злодеяния бывает выгодно. Потому что совести нет. И никого не надо уговаривать и обманывать. А уговаривать свою совесть и убеждать, что надо предать — вот это бесполезное совершенно дело. Перед самим собой лицемерить и самого себя обманывать — вот это невыгодно.
Иногда сразу становится ясна бессмысленность предательства, иногда — в конце жизни. Ради чего предавать-то было? Или убивать? Сделка с собственной совестью — сделка с дьяволом. И ничегошеньки в итоге хорошего не получится…
Это — во-первых.
Держитесь!
Все мы живем сердцем и, когда трудно, очень нуждаемся в душевном слове. Дорогие мои старики, держитесь! Это — во-вторых.
Слово «держитесь» в трудную минуту меня лично не раздражает. Не вызывает желания ответить: «Ах, вам-то хорошо говорить! А мне каково?!» Я в это слово вот какой смысл вкладываю.
Профессор Сергей Яров писал о блокаде, изучал документальные свидетельства. И такая история его поразила: детей стали отправлять в эвакуацию по Ладоге, по Дороге жизни. Мест было очень мало, дорога предстояла страшная и трудная, а дети находились на грани смертельного истощения. Они уже погибали. И надо было выбрать тех, кто сможет доехать. Выдержать дорогу. Спастись.
Страшный, трагический выбор… И врачи шли на хитрость. Деткам говорили: «Видишь, пол грязный! Ты возьми веничек и подмети пол. Покажи, как ты умеешь!» И те дети, у которых оставались силы, брали веничек и начинали мести… Может быть, у них тоже не было сил. Но у них оставалась воля — это заменяет силы. Брали веничек и мели…
Какой-то чиновник из проверяющих возмутился. А врачи сказали: «Мы так выбираем тех, кто может выжить в дороге. Кто может перенести дорогу и спастись». Это страшная история, но в блокадном Ленинграде других не было.
И я думаю иногда, что жизнь — это тоже комиссия. Комиссия говорит: «Возьми веничек. Подмети комнату!» И пока мы можем подмести, пока можем себя заставить – мы будем жить. Нас возьмут в трудный, опасный, но спасительный путь.
Надо держаться. Изо всех сил надо держаться! Вот это мы друг другу говорим в трудную минуту, вот в чем смысл этого слова, хотя иногда оно кажется обидным и неуместным. Но что еще скажешь? Не будешь же всем про веничек рассказывать, как я вам рассказала. Держись – это значит покажи жизни, что ты еще жив и хочешь жить!
…И тогда шансов на спасение будет больше. Гораздо больше.
Копите энергию!
Долголетие — это секрет и тайна. Кому дано, а кому – нет. Но, чтобы чувствовать себя хорошо и не впасть в слабоумие, надо двигаться и быть активным, читать и разгадывать кроссворды, иметь друзей и хобби.
Личную энергию можно растратить: на слезы, на рассказ об обиде и несправедливости, на жалобы… Еще хуже станет. Это не совсем так; мол, жалобы и слезы помогают. Помогают, как выяснили ученые, утешения. Если утешений ждать неоткуда, тратить силы на вот это все — нет смысла. Нужно накопить энергию. Это — в-третьих.
Сосредоточиться на цели и накопить. Сдержать эмоции — пусть накопятся. Не говорить много — речь тоже много энергии отнимает. Собраться с духом — это и есть «накопить энергию». А потом встать, пойти и сделать то, что нужно сделать. Прыгнуть в ситуацию, как в воду ледяную, — и поплыть, как ледокол «Арктика». Как атомный ледокол. И ваше обращение услышат те, кому оно адресовано. И на людей вы сможете повлиять так, как надо. И выдержать любое испытание, любой неприятный разговор, лечение, – что угодно выдержать сможете! Если сумеете не растратить силы, сберечь их, собрать, накопить.
На это уходит день-два – вот на это «накопление». На зарядку аккумулятора. Привычка действовать сразу, не собравшись с духом, привычка плакать от обиды и неудачи иногда только мешают. Если утешений и поддержки неоткуда ждать, надо начать копить энергию для решительного броска. И можно многое преодолеть. А плачут пусть те, кто старался довести нас до слез. Может, им полегче станет…
Это только кажется, что тупик
И последнее. Что касается судьбы добрейшей Нины Николаевны, то поезд едет дальше.
Поезд в метро доезжает до конечной — и все выходят. Приехали. Поезд дальше не идет! Конец пути. Это не так. Поезд едет дальше. Просто никто об этом не знает. Сначала — под землей, а потом он выезжает на поверхность. И едет через чудесные невиданные страны, под голубым небом, над океаном или тропическим лесом — трудно представить красоту этих стран. И дышится легко, даже не замечаешь дыхания. И льется свет. Едешь и едешь на этом чудесном поезде с самыми дорогими и близкими, они снова рядом. И время исчезает, и рельсы — а поезд все едет или летит…
Это только кажется, что остановка конечная. Просто все выходят, у них дела, дом, работа. А поезд едет дальше. И смерти нет. Это просто конечная остановка, которая совсем не конечная. И я верю, что мы непременно поедем дальше, а в вагон войдут дорогие и любимые, которых мы потеряли.
Фрейд писал, что поезд — это символ смерти. Он боялся поезда. Он просто не знал, что за конечной остановкой продолжается путь. И поезд едет дальше. Я это знаю. Знаю — и все.
Читайте по теме ЗДЕСЬ
26.07.20. Россинская Светлана Владимировна, гл. библиотекарь библиотеки «Фолиант» МБУК «Библиотеки Тольятти», e-mail: rossinskiye@gmail.com;
Оригинал статьи опубликован на странице библиотеки «Фолиант»