Субъективный реализм Валерия Блохина

художник Валерий Блохин картина
фото: Площадь Свободы

«Мы с женой мир поделили пополам», — заявил на открытии своей выставки «Шелковый путь» в художественном музее Валерий Блохин, причем ему достался Восток, а супруге, тоже художнице, — Запад.

Я честно признаюсь: не хватает мне эстетического образования, чтобы с чувством, с толком, расстановкой рассказать о нюансах в работах Мастера цвета. А именно так называют Валерия Блохина братья по цеху. Это цветные миражи, это яркие намеки на какую-нибудь историю, а незамысловатые сюжеты на полотнах щедро обыгрываются необузданным цветом. Как говорят специалисты: точность деталей сочетается в них с условностью пространства. Направление его работ, признается сам Блохин, определить непросто. Свои картины он относит к субъективному реализму, но к этому вела долгая дорога.

С детства Валеру занимали две страсти — дзюдо и художество. Когда первое стало мешать второму, выбрал второе. В подростковом возрасте это уже поступок. Бросил дзюдо в Новороссийске и поехал поступать в Краснодарское художественное училище, закончив местную художественную школу. В Краснодаре никого из знакомых не было. Мама привезла пацана в город, устроила в школу, сняла квартиру. Здесь уже он заканчивал восьмой класс, готовился поступать в художественное училище. При этом жил Валера в городе один, без родителей. Приходилось учиться образцово-показательно, чтобы не вызывали в школу родителей. А когда все-таки проводили родительские собрания, то смекалистый Блохин приставал на улице к прохожим и уговаривал их сходить в школу. Особенно любил подбирать «старших сестер». Находил в этом веселье.
Сам Валерий работать начал рано — около семнадцати лет. Подработки всякие. То стену где-то разрисовать, то трафареты кому-то сделать. Первые деньги заработал в десять лет, когда сделал на заказ трафарет с лошадью. Хватило примерно на десять порций мороженого.

— После училища я был неплохим рисовальщиком. Когда уровень, на который я вышел, был уже изучен вдоль и поперек, я оказался у разбитого корыта: не знал, куда идти дальше, — говорит Валерий Маратович. — Кроме того, помня о том, что у Ильи Репина со временем отказала правая рука, стал перебрасывать карандаш из правой руки в левую. Так что теперь одинаково работаю обеими руками. Короче, в то время у меня случилась прострация: до меня все уже сделано и придумано, а я только хороший рисовальщик. Но вот познакомился с художником Алексеем Паршковым, и тот посоветовал мне поэкспериментировать с цветом. «Пиши так, чтоб не жалеть работу. Самое страшное — это жалеть работу. Купи себе десять холстов и поливай на них краску», — сказал он. И тогда я стал выливать краску на лежащий на полу холст, потом ставил его вертикально, видел, как идет цвет, как сливаются краски, и начал учиться мыслить абстрактно: видеть в этом композицию. А так как я работал не от фигуры, а от пятна, появилось понимание цвета. Так и сложилась моя технология: начинаю с абстрактных цветовых пятен, которые мне интересны, а потом нахожу в них рисунок. Другими словами, я отталкиваюсь не от карандашного наброска, рисунка, как это принято в русской школе живописи. Подходя к холсту, я до определенного момента не знаю, что там появится.

— Стесняюсь спросить, а те десять холстов вы выбросили?

— Вы будете смеяться, но половину из них у меня купил художественный музей.

— Так вы и теперь работаете на лежащем холсте?

— Да вы что! Конечно, на мольберте. Но в тот момент безысходности я все равно не мог осквернить холст, поставив его на мольберт.
Художник признает, что некоторое время пренебрегал точностью рисунка ради композиции, но сейчас старается сочетать и то, и другое. По словам мастера, для художника очень важно уловить ту грань, за которой любое вмешательство будет только во вред картине. В ней должна оставаться некоторая незавершенность. Добиться этого не так легко, как кажется на первый взгляд. Неотъемлемой составляющей творческого процесса для Блохина является музыка. Только под звуки любимых мелодий (например, композиции «Моцарт в Египте» в исполнении лондонского симфонического оркестра или джаза) он полностью отдается настроению и начинает мысленно путешествовать. При создании картин художник использует не только кисти. Иногда пишет при помощи пальцев (по его словам, так лучше чувствуется фактура материала, толщина слоя краски), но по большей части орудует мастихином и валиком. Блохин наносит мазки один за другим, и постепенно на картине вырисовываются какие-то образы, например бедуины с верблюдами или мчащиеся куда-то вдаль всадники.

— То есть, подходя к холсту, вы совсем не знаете, что на нем появится?

— Да, до определенного момента. Раньше я работал от рисунка. Так, в принципе, устроена вся русская школа — отталкиваться от карандашного наброска, который «раскрашивается». Благодаря посылу Паршкова мой подход изменился. Я пошел от пятна. Сначала — эмоциональный цветовой взрыв, а уже потом — детали. Знаете, как бывает: смотришь на стену и в узорах, в трещинах замечаешь фигуры, лица. Именно так я и работаю. Ищу в абстрактном реальный рисунок, потому что рисунок по-прежнему люблю. Хотя не все меня понимают. Как-то раз меня попросили провести мастер-класс, так директор художественного училища меня чуть не выгнал — не увидел классического подхода.

— Валерий, так почему все-таки Восток?

— На Востоке все иначе: другие краски, другой воздух, другие жизненные ценности и реальность сказочнее вымысла. Когда я впервые попал в Индию, меня возили не только по экскурсионным маршрутам, но практически везде. Для меня это было потрясением, затем Вьетнам, Китай. И я бы сказал так: Россия — это вертикаль, а Восток — горизонталь. Вот я вроде долгое время этим занимаюсь, а оторваться не могу. Когда я работаю над восточными мотивами, я словно погружаюсь в сказку, которая увлекает, заманивает, плетет свои кружева… Плюс хорошая музыка. Для меня еще очень важна сырая краска, поэтому и первый день работы над картиной я тяну без конца… Моя супруга тоже художник, но ее притягивается Запад — Италия, Испания. Живем мы дружно, вот и мир поделили пополам.

— Столько лет проведя на Востоке, вы не прониклись идеями буддизма?

— Буддизм мне, как художнику, близок, на мой взгляд, это самая миролюбивая религия. Я православный, но с интересом смотрю и на все другие религии, на мусульманство, например. История искусства не существует без истории религии, и наоборот.

— Валерий, вот перед началом разговора вы сказали, что писали портреты для своих знакомых. Теперь этим не занимаетесь?

— Да, в свое время я написал портреты своих знакомых из Южной Африки, с которыми мы затем крепко подружились. А сейчас я этим принципиально не занимаюсь: я очень отвлекаюсь на человека, на общение с ним. И потом очень стесняюсь такого момента: назначил время для позирования, человек приходит, а у меня настроения нет. Мне неудобно. И потихоньку именно этот жанр спустил на тормоза.

— Скоро ли доберетесь до Южной Америки, там тоже свой цвет?

— Я уже был не раз в Перу, в Чили. Конечно, меня потрясла загадочная Перу, все, что связано с инками. И там, наверное, у меня могут появиться другие картины…

Валерий Блохин
В 1984 году окончил Краснодарское художественное училище.
С 1987 года принимает участие в городских, краевых, республиканских, всесоюзных и международных выставках.
С 1990 года — член Союза художников России.
В 1990 году — первая персональная выставка, причем сразу зарубежная (она прошла в Германии). После этого художника стали приглашать в другие европейские, а также азиатские страны.
C 1999 года — почетный член Академии искусств Чехии им. Масарика. Награжден золотой медалью этой академии.
В 2006 году награжден серебряной медалью Российской академии художеств.
С 2007 года — член Творческого союза художников России. В 2011 году за серию выставок «Шелковый путь» удостоен золотой медали (высшей награды) Российской академии художеств. Награду вручил президент РАХ Зураб Церетели на заседании президиума академии.

Галина Плотникова, “Площадь Свободы”