Это умеет делать художник Ирина Андреева, чья выставка сейчас с успехом идет в краеведческом музее.
Выставка называется «Теплый день» не ради красного словца. От нее действительно делается теплее на сердце и душе, потому что она — из детства. Непременные участники композиций из войлока — маленькая девочка и кошка. Они вместе гуляют, лепят пельмени, даже красят губы на комоде маминой помадой, разучивают гаммы на пианино… Но дело даже не в этом и не в искусной работе Ирины Андреевой. Сюжеты с ткаными половичками, пледами, старыми торшерами, валенками в батарее, узорным от мороза окном, швейной машинкой «Зингер», потрепанным чемоданом сразу буравят память. Там, далеко, в прошлой жизни, называемой детством, все это было. Время — безмятежное, легкое, полное любви и тепла, которого, казалось, не вернуть, но вот оно — здесь и сейчас — вопреки всему.
— Ирина, вы еще в детство не наигрались? До сих пор любите играть в куклы?
— Как любая девочка, конечно, я любила играть в куклы. Но сейчас я в них не играю, а проигрываю свое детство. Мне хочется догнать те моменты, которые были, оставить их на память вот в таком виде. И это очень серьезно, уж никак не игра в куклы.
— Вот смотрю, у вас кошка чуть ли не главный персонаж всех мини-историй. Как ее зовут?
— Конечно, ее назвали в честь первого бразильского сериала, который нам показали, — «Рабыня Изаура». А дома у меня модель — кошка Матильда, мы взяли ее из приюта. Что удивительно, у меня всегда была аллергия на кошачью шерсть, но через несколько дней общения с Матильдой она прошла. А на чужих — осталась.
— А как пришла идея заниматься именно скульптурой из войлока?
— Я этим занимаюсь уже двадцать лет. А начинала с валенок, шапочек, но мне, как художнику, стало скучно делать одну и ту же форму… Почему я выбрала для своего творчества именно этот материал? Вначале это было почти неосознанно. Своим цветом, ароматом и фактурой войлок меня покорил и заставил влюбиться в него навсегда. Он одновременно податлив и капризен. Ты никогда наверняка не узнаешь, что получится в результате. Иногда создаваемая форма как будто корректируется характером войлока, что порой заставляет менять образ на ходу. Я всегда испытываю одновременно азарт и страх перед началом работы — куда он поведет меня на этот раз? Как правило, получается «договориться» с ним, и тогда выходит шедевр, соавтором этого шедевра является сам Войлок. Таким образом, результат часто сильно отличается от задуманного. Мои руки, как будто сами по себе, любят войлок. Перед началом работы они любовно ощупывают шерсть, наслаждаются очередной встречей с ней. Запах шерсти вызывает у меня вдохновение. Он напоминает о детстве, часть которого проходила в деревне. Этот запах напоминает о бабушкином доме, о черемухе, о козе Катьке, о грибных лесах и клубничных холмах, о пирогах-шаньгах.
На плашке
Ирина Андреева закончила художественно-графический факультет педагогического университета в Ижевске. Переехала с семьей в Москву и практически сразу стала лауреатом Международного фестиваля авторской текстильной куклы «Ребро Евы».
Дипломированный участник ежегодной Московской международной выставки художественных кукол, победитель в номинациях «Взлет», «Самая трогательная работа», «Лучшая кукла-персонаж». Ее работы участвуют в сменных экспозициях в кукольной галерее «Вахтановъ» (Москва), кроме того, их можно встретить в частных коллекциях.
— Ирина, а сколько времени уходит на создание таких вот миниатюр?
— Замысел может рождаться долго, а вот на его воплощение уходит два-три дня, потому что мокрая шерсть требует быстрой работы. В процессе, конечно, бывают какие-то отклонения от первоначального плана… У меня нет отдельной студии, поэтому все творчество проходит дома. Мой муж очень терпеливый человек. Представляете, каково это — мыться в ванной вместе с огромным шерстяным пианино? Валяла я его месяц, то есть сначала всю шерсть перебирала, компоновала, а за три дня — что бы ни случилось: болезни, неприятности — надо было вылепить эту вещь. Спина болела, руки, ноги в мозолях. Поваляю, лягу на пол, плачу. Отдохну, встаю и снова делаю. Но зато когда пианино было готово… Не смогу передать ощущений.
За шерстью я езжу в Чувашию, привожу оттуда по 5-6 огромных баулов. А ведь эту натуральную шерсть надо еще расчесать, промыть…
— Интересно, Ирина, а неужели никакой держащей основы нет, например, вот у этого большого шифоньера или комода?
— А валенки почему форму держат? Вот поэтому и мои предметы стоят и не деформируются. Это качество высохшей шерсти.
— Да ведь и моль шерсть очень любит…
— Ну с молью мы «договорились» — я сделала из нее скульптуру. (Смеется.) Мистика какая-то, но у нас моль не заводится. Вот этой коллекции уже лет пять, но ни разу моль на нее на покусилась.
— Мы тут сбились, считая, сколько пельменей присутствует у вас в композиции, где девочка их лепит и складывает в холодильник. И отдельно пельмешки присутствуют…
— Да штук триста, наверное… Но это не рекорд. Моя мама их лепит тысячами. К этому Новому году она сделала ровно две тысячи. На что муж пошутил, ну почему было не добавить еще 15 для полного куража — 2015, было бы очень симпатично для нового года.
— Вот вы супруга уже несколько раз упомянули, он участвует в процессе?
— Мой муж тоже художник, и он поддерживает меня эмоционально, а это тоже дорогого стоит, потому что не каждый смирится с тем, что вся квартира в шерсти и ванна постоянно занята. Хотя сейчас он начал мне помогать — выставки же надо постоянно обновлять. Хотя руки не те у него для шерсти, но я поправляю.
— А первая работа, которая сложилась у вас в голове?
— Я начала делать животных. Войлок для них самый хороший материал, потом — фигурки людей, они получалась такие теплые… И только потом стали появляться вот эти все истории — с пианино, со снеговиком, с шифоньером, у телевизора. Я редко применяю цвет в скульптурах, только небольшими вкраплениями. Цвет дополняет эмоции, а мои скульптуры — серо-белые с черным — и так несут смысловую нагрузку, цвет только отвлекает.
На плашке
Войлочные скульптуры Ирины Андреевой взрывают эмоциональным всплеском восторга, удивлением перед творческой мощью автора, мастерством, умением видеть в каждом явлении художественность. Милые картинки детства существуют во взаимосвязи с духовным наполнением той эпохи, которой принадлежат. Душевно-интимные сюжеты как бы подсмотрены в замочную скважину. Создавая подробности быта, автор выплескивает жизненные впечатления, позволяет проникнуть в некую тайну. Персонажи, созданные Ириной, обладают собственным характером, и мы легко угадываем их эмоции.
— Ирина, наверное, ваши выставки имеют большой успех за рубежом?
— Да, мне не раз говорили: вот это надо везти в Америку, в Европу, в Японию. Но я не понимаю — зачем? Я это делаю о России и для россиян. За рубежом специалисты скажут: «О, как классно! Какая хорошая техника!» Но самой сути они не уловят, мне надо, чтобы по душе прошлось… Я и стала заниматься этим, потому что душа просила. А потом поняла, какой глубокий отклик это вызывает у людей. И решила, что продавать или возить далеко от Родины не буду, потому что это важно всем, и я хочу, чтобы люди испытали эти светлые чувства. Делаю большие проекты и вожу их по городам. Я такой художник-передвижник! Посетители моих выставок как будто бы возвращаются в свое детство, вспоминают отчий дом. Ведь дом, тепло, детские воспоминания — это тема всех моих работ. Если произошел разговор с сердцем на выставке — это хорошо.
Вы спрашиваете, почему композиции почти в натуральную величину? Чтобы войти в пространство, которого уже нет. Когда умер папа, я поняла, что хочу выразить ему еще раз благодарность за счастливое, теплое детство. Мне интересно рассказывать какие-то истории, не вызывая кого-то на разговор. Истории, которые не хочется забывать, а вспоминать детально…
Галина Плотникова, газета “Площадь Свободы”
фото: “Площадь Свободы”