Врач-инфекционист Николай Каравашкин: Глаза — самый уязвимый участок для коронавируса

Специалисты инфекционной службы Тольяттинской городской клинической больницы №5 первыми в городе вступили в борьбу с COVID-19.

Чуть позже (впрочем, на самом деле сразу) подключился лечебно-диагностический центр, затем присоединились терапевты 810-го корпуса. Но первым актуальные вопросы по коронавирусу стоит задать заместителю главного врача по инфекционным отделениям Николаю Викторовичу Каравашкину — его опыт на сегодняшний день оказывается самым большим.

Где и кто лежит

— Ваша прямая ответственность — инфекционный корпус, но еще с середины апреля для борьбы с эпидемией перепрофилировали 810-й корпус. В чем разница по условиям?

— Собственно, ни в чем. Мы просто не можем принять тот объем пациентов, что принимает 810-ка. Раньше, в начале эпидемии, клали по одному человеку в бокс. Сейчас, с новыми реалиями и резко увеличившимся притоком, по два. Но, конечно, отделяем подтвержденных, контактных, сомнительных, граждан из других государств и т.д. Весь инфекционный корпус ТГКБ №5 сейчас предназначен только под борьбу с COVID-19. Все пациенты с прочими инфекционными заболеваниями направляются в наше отделение на Шлюзовом. То есть вместе они не встречаются.
«810-ка» сейчас тоже предназначена только под нужды пациентов с пневмонией, тяжелым течением ОРВИ и подозрением на коронавирусную инфекцию. Прочие терапевтические отделения переведены в хирургический корпус.

В нашем корпусе большинство пациентов в состоянии средней тяжести. Несколько с тяжелым течением заболевания — с массивным поражением легких и дыхательной недостаточностью — в реанимационных отделениях, также в тяжелом состоянии в нашу реанимацию переводят из терапевтического корпуса.
С начала эпидемии в нашем корпусе скончались двое пациентов. Оба из Сызрани, 63 и 65 лет. Один был доставлен к нам уже в очень плохом состоянии. Каких-то декомпенсированных заболеваний, как обычно пишут в таких случаях — не было. Только сопутствующие возрасту, так что сказать, что умерли от обострения своих болезней, вызванного коронавирусом — не могу. Основная и явная причина смерти — именно пневмония от COVID-19.

— Цифры заболевших, скончавшихся, выздоровевших различаются в разных источниках. Что запутывает статистику?

— Надо понимать, что у части пациентов лабораторно коронавирусная инфекция не подтверждается. Соответственно, в статистике они и не учитываются, как инфицированные коронавирусом. Но при этом по результатам МСКТ-исследований картина полностью соответствует тяжелому течению именно этого заболевания: пневмония, характерная для инфицированного COVID-19.

Чем лечат и что потом

— Специфических средств от COVID-19 до сих пор не найдено. В чем же состоит больничное лечение?

— Говорить о каком-то стопроцентно эффективном, проверенном лекарстве не приходится. Лечим препаратами, определенными во временных рекомендациях Минздрава РФ и ВОЗ. Это гидроксихлорохин и препараты, применяемые в ВИЧ-терапии: лопинавир/ритонавир. Они, как показывает практика, большей частью помогают. Но при этом препараты кардиотоксичны, обладают побочными эффектами, поэтому применять их надо с осторожностью, очень аккуратно, под контролем ЭКГ. То есть тщательно контролировать сердечно-сосудистую систему, что без стационара вряд ли возможно.

Конечно, даем антикоагулянты против тромбообразования.

Ну и поскольку основной проблемой с коронавирусом является пневмония — дается антибактериальная и симптоматическая терапия, инсуффляция увлажненного кислорода. Если же состояние пациента тяжелое и есть выраженная дыхательная недостаточность — это уже требует специфической помощи в реанимации, принудительной подачи кислорода через устройства ИВЛ — через маску, через трубку и т.д.

— Правда ли, что нахождение под ИВЛ больше суток наносит вред легким и нарастающие необратимые изменения в них?

— Нет, неправда. Никаких необратимых изменений именно от ИВЛ не бывает. У нас на днях выписан пациент, который под аппаратом ИВЛ находился больше двух недель, да не просто под маской, а был интубирован, потом лежал с трахеостомом — специальной трубочкой для дыхания через трахею. Заболевание у него протекало тяжело, долгое время лежал в реанимации — сейчас выписан в удовлетворительном состоянии.

— Но вот говорят, что потом МСКТ порой показывает, что у человека легких-то уже практически нет?

— Специфика COVID-19, увы, такова, что после заболевания в легких остается фиброз. У всех, только у кого-то больше, у кого-то меньше. Но в любом случае переболевший, к примеру, уже не будет спринтером — какое-то негативное воздействие на дыхательную деятельность ковид окажет. Но это именно сама болезнь, а не аппарат ИВЛ.

Чем защититься

— Почему медперсонал российских больниц заражается, зная опасность и применяя меры безопасности?

— Хочу заметить, что за два месяца работы конкретно в нашей службе не заразился никто. На мой взгляд, если соблюдать все положенные меры при достаточном количестве средств личной защиты — а у нас, при большом содействии главврача ТГКБ №5, они есть — этого достаточно, чтоб не заразиться. У нас и респираторы, и костюмы, и все остальное. Другое дело, что мы, инфекционисты, к этим мерам более привычны, мы их на своей работе соблюдаем и без эпидемии. Тем же, кто на этот фронт «перепрофилирован», конечно, тяжелее отказаться от своих привычных алгоритмов работы.

— То есть в терапевтическом корпусе меры защиты не такие тщательные, как у вас?

— Они там абсолютно такие же, поверьте. Корпус так же разбит на «чистые» и «грязные» зоны, пациенты разграничены, обязательность соблюдения противоэпидемиологических правил доведена до всех. Просто когда ты в этом корпусе работаешь уже десятки лет, привык ходить где вздумается, общаться с коллегами — дискомфорт новых реалий порой вызывает проблемы. И пока все от врача до санитарки не поймут, что эти требования не чья-то прихоть, а для их же безопасности — угроза заражения будет сохраняться.

— Ваш медперсонал действительно на смены ходит в памперсах?

— Возможность такая есть, но нет, пока не ходят. У нас все-таки нет еще такой степени интенсивности, чтоб всем вообще было не отойти от пациентов.

— А для обычных людей? Требуемая сейчас маска: она действительно защищает, или — «как очки от мороза»?

— Скажу так — она в любом случае дает больше шансов не заразиться, чем её отсутствие. Так или иначе даже простая маска снижает риск аэрозольного заражения. Дело ведь не в коже — главную опасность проникновения вируса представляют слизистые. А человеку свойственно трогать лицо — вытирать нос, рот, глаза… С маской это все-таки не так просто, бессознательно не получится.
И, кстати, об очках. По своему опыту хочу сказать, что более всего надо защищать органы зрения. Глаза — это самый, наверное, уязвимый для вируса участок слизистой. Носите очки, хотя бы солнцезащитные, благо уже почти лето. На мой взгляд, вот из-за пренебрежения защитными очками и экранами чаще всего и происходят заражения медработников в наших больницах. Потому что комбинезон надел, респиратор — и якобы в безопасности, а не тут-то было. Глаза очень уязвимы.

О терминологии

— Что означает постоянно упоминаемая нынче фраза «внебольничная пневмония»?

— Не знаю, зачем этот сугубо профессиональный термин сейчас стали широко использовать в СМИ, но попытаюсь объяснить. С точки зрения инфекциониста есть флора бактерий, скажем так, «хорошая», и есть «плохая». «Хорошая», которая внебольничная, на улице — она хороша тем, что ожидаемо реагирует на антибиотики. То есть пенициллин дал — флора погибла, инфекция ушла. А есть флора «плохая», внутрибольничная, или, правильно говоря, нозокомиальная. Это когда та же бактерия, попав с улицы под лечение, привыкает к антибиотикам, мутирует, адаптируется к ним и не выводится. Вот с этим намного тяжелее. Так что «внебольничная пневмония» — это на самом деле означает более легкий случай заражения, потенциально успешнее поддающийся лечению.

О коронавирусе, карантине и «заговоре против народа»

— В Сети масса противоречивых сведений о COVID-19 и уже сформировался целый контингент «ковид-диссидентов», убежденных, что опасность эпидемии искусственно преувеличена…

— Мой стаж работы в этой больнице 12 лет, и я ни разу за это время не видел такого ужасающего количества пневмонии, как сейчас. Поэтому говорить, что это какая-то разгоняемая страшилка — очень неправильно. Обычно в апреле-мае всегда было очень мало больных, а сейчас все напряженнее с каждым днем. И это реально общественно опасно.

Меня очень тревожит, как будет развиваться ситуация после майских праздников. Принятые меры, которые кто-то считает оправданными, кто-то чрезмерными — я, честно говоря, вообще не считаю хоть какими-то. Карантинных мер, какими они должны быть, нет. То, что есть — просто не работает. Большое количество людей на улицах, в общественном транспорте. В лес с ребенком запрещается, а на работу на АВТОВАЗ в полном автобусе — вполне; ну это вообще какой-то абсурд. Сами видите, какими цифрами прироста заболевших сейчас отражаются в Москве столпотворения в метро двухнедельной давности. Видите, как пошла вверх заболеваемость коронавирусом в регионах через несколько недель после того, как снимающие жилье в столице, оставшись без работы, массово поехали по домам к родителям. А теперь на майские так же массово все двинули на дачи, так что стоит ожидать всплеска заражений в селах. Где и медпомощи почти нет, и контингент пожилой, а значит — риск тяжелого течения болезни выше многократно… Какой уж тут карантин?

— Ваш прогноз на ближайшие месяцы?

— Я думаю, что весь май будет тяжелым. В лучшем случае в июне постепенно станет полегче.

— А может быть еще волна?

— Очень бы не хотелось, но надо понимать, что если инфекция респираторная, то осень-зима — это её время. Хотя я все-таки надеюсь, что какая-то вакцинация к тому времени будет разработана.

На что обратить внимание

— Какие симптомы должны насторожить в плане COVID-19?

— Хочу напомнить, что повышенной температурой, которая настораживает, считается не 37,5, а 38,5. И вообще это вполне может быть свидетельством не коронавирусной инфекции, а любой другой. Ковид у всех протекает очень по-разному. Пожалуй, лишь одно общее есть у абсолютного множества случаев: одышка. Если вы, встав утром, без особой физической нагрузки вдруг чувствуете, что дышать тяжеловато, дискомфортно, как-то не так, как было вчера — вот это, скорее всего, именно то. Надо позвонить в поликлинику и сообщить, вызвать врача. Если температура при этом более 38,5 — врача из поликлиники не ждать, вызывать скорую, ехать сюда, делать КТ.