Восторгаются одни. Хватаются за валидол другие. Третьим за страну «так обидно, что даже кушать не хочется». Кто-то, принявший к безусловному выполнению волю Госдумы о запрете «матюгов», хватается за сердце, услышав обильно звучащую с экрана живую русскую речь, и боится поддерживать высокий культурный и интеллектуальный уровень дискуссии на том же языке. Кого-то шокирует объем выпитой водки, причем, похоже, что пили взаправду, и отнюдь не бутафорскую из реквизита, а самую что ни на есть родную, холодненькую, аутентичную. Обиделись иерархи – «не так» батюшку показали (даже в наших палестинах аукнулось: начали ругательски ругать самарского актера, убедительно сыгравшего роль попа, лицемерно окормляющего властную паству истинами на все времена и кормящегося от щедрот этой самой власти). Расстроилась глава местного поселения в Мурманской области, где снимался фильм; ну и, понятно, огорчились «левиафановы слуги» – они же «слуги народа», т.е. представители власти. И есть отчего: больно уж в лоб, жестко, со злостью от безнадеги показана жизнь в этом забытом богом, но не «деловыми людьми» северном захолустье. Больно уж прямые ассоциации, аллюзии, аналогии и намеки на вечные библейские и философские сюжеты – и про свиней, пожирающих хлеб, и про бессмысленность метания бисера перед этими хрюшками, и про отчуждение власти и общества, и про предательство во имя «правды» и честно выполняемого служебного и гражданского долга (к вопросу о готовности общества к доносам). Список жестко, где-то с перебором, но честно поднимаемых режиссером в фильме тем можно и продолжить. И это гнетёт, раздражает, даже пугает.
А Звягинцев и не обещал нам сказку. Хотя, понятно, в России есть и другие места, где и пьющих меньше, и мат почти не слышен, да и власть вменяема и добросовестна. Большая страна. Всего хватает – и хорошего, и плохого. Есть и Кущевка, есть и деревня Малые Писюны, где сто лет ничего не меняется, да, может, оно и к лучшему. А тема отчуждения власти от народа, бездушной властной машины, превращающейся при определенных условиях из средства для человека в самоцель, для которой сам человек становится средством для этой машины, для государства и людей, реально сидящих за рычагами этой машины, – тема вечная, не знающая границ…
Кроме того, есть куда более глубокие и драматические проблемы, развивающие историю Левиафана: например, про страшные коллизии, ломку во власти людей, поднимающихся к её вершинам с самыми честными и высокими намерениями, но превращающимися в винтики всё калечащей и закатывающей в асфальт государственной машины, или, более того, становящихся её идеологами и апологетами: так из революционеров-романтиков порой получались жесткие и беспощадные полицейские; победивший на самых честных в мире выборах под лозунгами демократии и только всенародного избрания мэров и губернаторов кандидат через очень небольшое время начинает доказывать своим вчерашним избирателям, что сейчас-де «…не время, надо погодить… народ не готов к прямым выборам» и т.п.
К чему это я? Да к тому, что тема, поднятая в «Левиафане» А.Звягинцевым, не надуманна, не нова, и художественные средства для её воплощения, возможно, не самые удачные, излишне натуралистические; да и время нынче непростое, острое, когда нервы обнажены и искрит и в Европе, и в Азии, и в отношениях России и США, и пылает Донбасс, и в нашей экономике непорядок («импортозамещение» пока что вылилось в банальное повышение цен нашими «отечественными товаропроизводителями и импортозаместителями»). Время, когда – а так всегда бывает – не уместно, казалось бы, обнажать свои язвы на радость «буржуям и прихвостням», клеветать на свой народ, очернять действительность… Перефразируя классиков советской сатиры и юмора, можно сказать: какая может быть критика в реконструктивный период? Давайте снимать хорошее, доброе, оптимистическое кино, ну пусть не про донских или кубанских казаков, но что-то вроде этого… Сюжетов-то – завались: «Любовь и оружие» (юбки с лампасами в министерстве обороны); «Запретная Дума»; «Прощание с русским матом», «Депутаты против стрингов», «Почему меня тянет к пингвинам»…).
Я – не против. Пусть будет и такое кино. И мне лично абсолютно по барабану, кто его финансирует. Также без большой разницы, получит ли фильм «Левиафан» статуэтку Оскара в Голливуде или нет: мое отношение к фильму не зависит ни от лояльности американской киноакадемии, ни от политического – конъюнктурного – контекста времени… Лично я люблю другое кино – самое разное, от Феллини до Гайдая, от Рязанова до Говорухина, от Кубрика до О. Стоуна. Талантливое кино талантливых режиссеров и с талантливыми актерами, «Калину красную» с В.М.Шукшиным и «Профессионал» с Ж.П.Бельмондо. И пусть я не могу поставить в этот ряд «Левиафана», я понимаю, что этот фильм нельзя любить, но его надо смотреть – чертыхаясь, возмущаясь, обижаясь, матерясь, а потом (простите меня, депутаты!) дома хлопнуть рюмочку в одиночестве, пустить скупую слезу и по-русски пробормотать что-то вроде «… вот ведь… итить… жизнь… мать… да, ну и … ней…», а потом, через паузу, прошмыгавшись, добавить: «Россия, как тебя, блин, ломает! Ну, блин, хрен вам, не сломаете, не нагнете, да в гробу я ваши санкции видал!.. Лишь бы не было войны… Лишь бы мы сами себя в угол не загнали… Типа контрсанкций этих… на хрена они… Э, да что говорить…Жаль мужика… Друг московский предал… Москва… Жена погибла…Дура…. Баба, одним словом… Но чё он сдался-то? Это он зря…»
И в самом деле, это он зря… И вот тут интересная деталь: в Америке их фильму с таким же сюжетом и таким обреченным финалом премию никто бы никогда не дал. И знаете, почему? Потому что американцам нужен герой, потому что Америка строилась не на печали, созерцании, правдоискательстве, а на действии, силе оружия, готовности отстаивать личное даже против собственного государства… Поэтому, кстати, во взятой за основу фильма реальной американской истории герой в финале не рыдает, не танцует как в индийском кино, а садится за рычаги мощного бульдозера и крушит всё, что его плющило, давило, корёжило от имени тамошней власти, Левиафана… Два мира – два подхода: государство превыше всего. Личность превыше всего. Кто-то давно определился Кто-то ищет – и это очень по-нашему – золотую середину. А её просто нет. Не застрять бы на середине, но и в крайности ударяться не резон. Бульдозер здесь не поможет, проходили, знаем. Надо выбирать. Но выбор нужно делать каждому лично. Вот о чем кино. Злое. Обиженное. С перебором. «Высокомалохудожественное». Честное. Русское. Почти документальное. Тоскливое. Но все-таки оставляющее надежду, раз мы можем позволить себе снимать о себе такое кино, а не трусливо запрещать его.
Игорь Антонов, информационная рекламная газета «Город на Волге»