Перед очередной премьерой в «Колесе» руководители театра – директор, художественный руководитель и главный режиссер – собрали небольшую пресс-конференцию, чтобы поделиться радостью. Она связана с обновлением звуковой и световой аппаратуры.
Вячеслав Тиунов, директор театра, рассказал:
– В этом году театр «Колесо» поучаствовал в национальной программе «Культура», в результате чего появилась возможность получить световое, звуковое и проекционное оборудование. Общее финансирование составило 18,3 миллиона рублей. Около 15 миллионов выделил федеральный бюджет, примерно 2,4 – областной, остальные деньги дал город.
Потребность в обновлении была весьма насущной. Сабвуфер, микшер и колонки поступили в звуковой цех, теперь звук в зале – намного чище и ярче, стали возможны спецэффекты. Появились вокальные, подвесные, театрально-хоровые цифровые микрофоны. Портативный рекордер позволит записывать, например, звуки природы для оформления спектаклей. Световой пульт, поступивший в распоряжение осветителей, заменил устаревшую модель, программное обеспечение которого записывалось еще на дискету! Появились прожекторы и световые пушки, мультимедийный дистанционный лазерный проектор.
Худрук Наталья Дроздова добавила:
– Театр теперь смог выйти на другой, более качественный профессиональный уровень постановки спектаклей. Я помню, как Глеб Борисович мечтал высветить на сцене одни глаза. Свет и звук – такие яркие компоненты спектакля, несут эмоциональную нагрузку. У нас в «Мертвых душах» ворона «летала» звуком – над сценой. Сейчас она «летает» над залом, зрители вертят головой, ищут ее взглядом…
Главреж Вадим Романов резюмировал:
– Подтверждаю. Что бы ни задумал режиссер, сейчас можно воплотить. Вы убедитесь в этом на сегодняшней премьере. Оказывается, у нас весь театр поет! Слышно всех, актер выходит на разговор со зрителем один на один, и это получается здорово! Мизансценическая прорисовка пространства получается великолепно…
Премьера, которая должна была впервые продемонстрировать новые возможности технических служб, имеет интересную предысторию. Еще в 1976 году молодой Дроздов поставил спектакль по известнейшей пьесе Горького «На дне» в Воронеже. В ней должны были звучать зонги – музыкальные баллады. Но все 10 этих зонгов по настоянию членов областного комитета КПСС были сняты. Не понравилось содержание текстов, написанных драматургом и соратником Дроздова Эдуардом Пашневым. Музыку для них создал Ремир Левитан.
В 1999 году уже в «Колесе» Глеб Борисович вернулся к идее постановки музыкальной драмы по той же пьесе, Эдуард Пашнев переработал тексты зонгов, музыку начал писать самарский композитор, народный артист РФ Марк Левянт. Но судьба не позволила Дроздову даже приступить к репетициям…
Спустя в общей сложности почти полвека после первой постановки к той же идее вернулся уже ученик Дроздова, заслуженный артист РФ Вадим Романов. Только название взяли одно из первоначальных. А их было несколько: «Без солнца», «Ночлежка», «Дно», «На дне жизни». Первое показалось самым подходящим.
Сценография вполне соответствует рекомендациям самого автора:
– Подвал, похожий на пещеру. Потолок – тяжелые каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой… Везде по стенам – нары… Посредине ночлежки – большой стол, две скамьи, табурет, всё – некрашеное и грязное…
Но художник-постановщик добавил еще пару элементов на заднем плане, что-то вроде металлического мостика с перилами и трубу со скобами-ступеньками. Как в теплотрассе. Беготня и прыжки на этих элементах позволили подчеркнуть особую эмоциональность некоторых персонажей. В первую очередь – Васьки Пепла, вора, несколько более привилегированного обитателя ночлежки. У него все-таки есть отдельный закуток, да и жена хозяина в любовницах.
Несколько главных ролей исполняются в двух составах. Того же Ваську играл на премьере Егор Дроздов, а в следующий раз – Ярослав Дроздов. Постоянным зрителям не нужно напоминать, что актеры не родственники, а однофамильцы.
В эту же тему однофамильцев добавлю одно соображение. Не знаю, был ли у постановщика легкий соблазн поставить на роль картузника Бубнова актера Андрея Бубнова. Но, видимо, режиссерская чуткость привела к весьма точному разбору амплуа.
Бубнов сыграл Барона, с его аристократичной потасканностью, неуместным «леди» в обращении к девице Насте, которую, впрочем, он грозился и побить. Настю, неряшливую выпивающую мечтательницу о высокой книжной любви в премьерном составе играла Ирина Малышева, в следующем – Анастасия Шевлягина. Кстати – Настя…
Считается, что центральный персонаж пьесы – это Сатин. Он картежник, шулер, отсидел в тюрьме. Но – за справедливость, защищал честь сестры. Впрочем, это же только по его словам. Герои пьесы – люди без прошлого, автор выхватил лишь кусок их в общем-то никчемной жизни, скупо освещенный полуподвальным окошком, в которое редко попадает солнечный свет…
Прямо скажем, Вадим Романов поступил прямо как великий Станиславский… Первая постановка пьесы «На дне» осуществлена 18 декабря 1902 года в МХТ режиссером Станиславским, исполнившим одну из центральных ролей – Сатина. И Вадим Валерьевич играет в одном из составов персонажа, произносящего растиражированную советской идеологией фразу:
– Человек – это звучит гордо!
Проверьте, именно так? Я заглянула в книгу, у автора – не так. Цитирую, по возможности не вырывая из контекста:
– Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо!
В премьере Сатина сыграл Андрей Амшинский, недавно признанный зрителями лучшим актером. И не знаю, как эту важную фразу произносит Романов, а Амшинский – великолепно, со всеми авторскими дефисами и многоточиями. Не плоско – патетически, а многогранно. С затаенным вопросом, сомнением и надеждой. Надо ведь учитывать, что слова эти не на плакате пишутся, а произносятся оборванцем на фоне обшарпанных подвальных сводов и некрашеных скамеек.
Но есть и еще один взгляд, сфокусированный на более значимом персонаже – странном страннике Луке. Он появляется ниоткуда и исчезает незаметно. Ласковыми словами утешает умирающую от чахотки жену слесаря Анну (актриса Даниэлла Суворова), обещает бесплатную лечебницу для отравленного алкоголем Актера (Александр Сандиряков). Анна умирает, но ни сожаления, ни грусти уже у старичка:
– Чего их любить, покойников, живых надо любить.
Ну и разве он не прав? И разве он виноват, что Актер удавился? Считывание этого образа односложно, как лживого утешителя, считаю неправильным. И Михаил Спутай сделал его поразительно ярким, на мой взгляд, стержневым. Да, имя Лука здесь говорящее – лукав, но чувствуется, дается понять игрой актера, что знает он куда больше, и больно ему, и страшно никак не меньше других. Он и сам намекает:
– Мяли много, оттого и мягкий…
В зонгах, которые я бы назвала все-таки просто песнями, выражены мечты, глубоко спрятанные даже в самых грубых персонажах. О некой птице счастья, пролетающей мимо, так что и «за перо не ухватиться».
Да, песни шикарные. Разве что, на мой взгляд, новая аппаратура сделала слишком громкой минусовую фонограмму. А пели актеры, думаю, вживую. Но в первом и последнем зонге, исполняемом Андреем Амшинским, к сожалению, не все слова можно было разобрать. Больше всего впечатлило исполнение второго зонга – квартетом. А вообще, конечно, здорово – все поют!
В авторах текстов указаны две фамилии: Эдуард Пашнев и Алексей Пономарев. Пономарев, напомню, – композитор театра и автор многих песен к другим постановкам. Хотелось бы сравнить с текстами того, 1976 года, которые запретили. Не верится, что тогда была написана песня или пусть зонг про мусорные баки. Ну, это же все-таки современные реалии.
Я хоть и не помню как следует 70-е годы, но и в 80-е, в первой их половине не видно было лазающих по помойкам бомжей. Баки эти, как и теплотрассы, – уже из более поздней эпохи.
Мне еще понравилось, что даже у очень молодого исполнителя небольшой роли сапожника Алешки, актера Олега Батищева, есть песня. Пьяный парнишка с гармошкой восклицает:
– Ничего не хочу, ничего не желаю!
Непонятно было, чего не желает именно, почему? А в песне как бы разъясняется:
– Не хочу я денег много, отберет полиция…
Действительно, зачем бесправному богатство? Как и совесть, о ее несовместимости с бедностью персонажи неоднократно упоминают, и это вопросов не вызывает. Вроде и до наших дней дошла пословица:
– Мы люди бедные, нам совесть не по карману…
Бедные, спившиеся, шулерством и кражами перебивающиеся – с чего это они должны звучать гордо? Даже трудящийся слесарь Клещ (актер Антон Иванов) не вызывает особого сочувствия. Истерит и противопоставляет себя прочим: дескать, рабочий человек! А кто побоями жену до чахотки довел? И, тем не менее, всюду жизнь – так называется картина передвижника Николая Ярошенко. Не нам судить этих людей, как и не их современникам. Да ведь говорят же в народе:
– От тюрьмы да от сумы не зарекайся.
И от ночлежки тоже.
Неспроста пьесу запрещено было ставить на императорской сцене. Ну, разумеется, это как «Бурлаков» повесить в тронном зале! Но ведь в других театрах ставили, не запрещали. Ночлежные дома имелись во всех крупных городах, в столицах до нескольких десятков. За пять копеек с 18 часов и до утра можно было поужинать, переночевать и позавтракать. Но это в конце девятнадцатого века. В начале двадцатого у автора в месяц Клещ платит два рубля. Инфляция, видимо, или причина в том, что горьковская ночлежка – частная. В 70-е годы двадцатого века не существовало ни ночлежек, ни бомжей. Ну, как не существовало – как бы… В 90-е появились социальные приюты. А сегодня…
Мне почему-то кажется, что такие вот ночлежки преобразовались в хостелы. В одном из поволжских городов видела на ресепшне такого объекта объявление на узбекском:
– Не разговаривать по телефону по громкой связи!
А вот в Беларуси в таких хостелах живут приезжие из сел на заработки, там гастарбайтеров мало, почти нет. Те же двухэтажные нары, то есть кровати. И пьянки тоже запрещены. Кстати, в девятнадцатом веке ночлежные дома появились из-за того, что многие крестьяне стали перебираться в город на заработки.
Итак, постановка вызвала у скромного зрителя множество мыслей и, может быть, сомнительных аналогий. Что характеризует ее с лучшей стороны, как и прочие составляющие: игра актеров, верность авторскому замыслу, достоверность сценического оформления и костюмов. Чуть-чуть потише музыку сделать, и совсем отлично будет. Хотя я понимаю – новое оборудование, на радостях пусть играет пока на всю ивановскую!
Надежда Бикулова, газета «Вольный город Тольятти»