Олег Куртанидзе отмерил своему Гамлету четыре часа наших жизней.
Четыре часа на «ужасы и злодейство, вероломство и измену, преданность и любовь», как значится в презентации премьеры Молодежного драматического театра. Четыре часа трагедии принца Датского — рискованная и страстная проверка на прочность любого из театров. На прочность вечных шекспировских эталонов: а вдруг подлец его — нам более сегодня не подлец? Вдруг те злодейства — больше не злодейства? Проверка на прочность и мастеровитость молодой и очень разноликой труппы. Тест на прочность отношений со своим зрителем: такого долгого театрального действа, пожалуй, еще не было на наших местных театральных подмостках. А впрочем, никто заранее и не замышлял четырехчасовой «долгострой» человеческих судеб по Шекспиру. Ну, просто так вышло. Три акта, два антракта, три Гамлета на сцене. И уж не Пастернак!
На плечи гигантов
Олег Куртанидзе выбрал для постановки в МДТ перевод Андрея Чернова, который вышел в свет в 2003-м и хотя бы хронологически стал ближе сегодняшнему зрителю, чем классика шекспировской поэзии от Пастернака из других веков. И уже за это стоит сказать спасибо режиссеру, который дал нам, напитанным собственными или наносными штампами про великого нашего Уильяма, как минимум перечитать и перемыслить.
«Переводчик «Гамлета» обречен на двойное соперничанье — с автором оригинала и с переводческой традицией, — писал Чернов. — Но даже если ты сам осознаешь, что вскарабкался на плечи гигантов, знакомый театровед все равно поинтересуется: «А что, Пастернак уже не устраивает?».
Устраивает. Но и без любопытства никак: каков же Гамлет наших новых лет? Каков Лаэрт, доживший до премьеры?
Три на три
Художник-сценограф Елена Бабкина и художник по костюмам Елена Климова придумали для своего Гамлета жесткие конструкции, простейшие линии разновысоких декораций и очень мягкие, в буквальном смысле рукотворные конструкции костюмов. Практически монохромный костюмный ансамбль для всех в Датском королевстве и три особенных платья для королевы. Говорящие белое, алое и черное платья — для Гертруды Елены Тукшумской.
Три Гамлета — блестящая режиссерская идея, которая, правда, родилась не до, а во время постановки спектакля. Говорят, что Куртанидзе искал своего Гамлета в этюдах и «примерках» на роль. Искал долго, ведь работа над новой версией Шекспира шла больше года. И вот случилось: на этот раз сыграть Гамлета повезло сразу трем актерам театра.
Александр Сандиряков, Юрий Раменсков и Юрий Бутко — не первый, второй и третий актерский состав, а три жизни, три взгляда на его трагедию, три попытки вновь взять «олимпийское золото», идя по злату знаменитых и незнаемых предшественников из разных стран и театров.
И кажется мне, что каждый из этих новых Гамлетов особенен и интересен. А принц датский Юрия Бутко «рвет ленточку» так ярко, честно, яростно, современно и ответственно, что второй акт спектакля дает зрителю классический трагический накал страстей и правду про нас. И ради этой троицы тоже стоило просидеть четыре часа в театральном кресле вступившего в новый сезон театра.
Старый термин «быть»
«Я предпочел бы старый термин «быть», — говорят Шекспир— Чернов-Гамлет.
«То be, or not to be…, так быть или не быть?.. Ну и вопрос!»… Нам на него ответил Куртанидзе. Ведь очевидно, что предпочтения всех трех Гамлетов — Сандирякова, Раменскова и Бутко — в этом смысле совпадают и с замыслом режиссера, и с некоторыми ожиданиями начитанного и насмотренного зрителя. Ну кто из нас не читал или не видел хотя бы одной шекспировской пьесы? Здесь все по-честному: каждому дан шанс отыскать своего Гамлета, свою Офелию, свою Гертруду.
Не ублажили
Многолюдный спектакль МДТ переносит в иной век практически всю труппу, всех актеров и даже студентов театрального факультета Татищевского университета.
Партитура спектакля прописывает очень простой рисунок действа и не диктует никому никаких излишеств: все прямо по переводчику Андрею Чернову «любое излишество вредит театру. Добродетель должна себя узнать, порок — ужаснуться себе, а век, каким бы он ни был, — запечатлеться. Если не дожать или, напротив, пережать — можно ублажить».
Старались не ублажать. Не ублажили. Дали возможность и ужаснуться, и признаться, и встретиться с Шекспиром, отчетливо и вовремя спросить заученное когда-то в средней школе «tо be, or not to be…».
Не ублажили, запечатлели век, дожали Гертруда Елены Тукшумской, Лаэрт Антона Шибанова, Офелия Яны Сараевой, Горацио Алексея Клименко, Шут Светланы Дроздовой.
А вывих? Вряд ли вправить.
Наталья Харитонова, газета «Площадь Свободы»
фото: «Площадь Свободы»