Привычка понимать под зависимостью только алкогольные, табачные и наркотические привязанности – ошибочна. На самом деле комплекс этих проблем на всем массиве человеческого разнообразия поражает. Навязчивые потребности у людей случаются разные и зачастую не самые вредные, но, увы, огромный пласт привычек пагубно влияет и на здоровье самого поддавшегося слабости человека, и на его окружение. О проблеме таких неблагоприятных зависимостей мы поговорили с клиническим психологом Олегом Самохиным.
– Каков ваш опыт работы с зависимыми людьми?
– С зависимыми и их зависимостями я работаю более пяти лет. В большей степени это работа с подростками, реже – со взрослыми. Взрослые меньше приходят с зависимостями, потому что их некому привести. С алкогольной зависимостью я берусь работать, только если готова работать вся семья, потому что с одним человеком работать невозможно. Я не берусь работать с глубокой наркотической зависимостью, поскольку это по большому счету должны делать в наркологических диспансерах. Я работаю с интернет-зависимостями и с пищевыми и игровыми зависимостями. В основном приходят мамы и жены зависимых людей. Сами люди, нуждающиеся в помощи, себя таковыми не ощущают, как правило.
– В чем заключается ваш психологический подход к пониманию зависимости?
– У любой зависимости есть одна глубинная причина, но почему-то многие терапевты на это не обращают внимание. Нередко считается, что причинами появления некоего чрезмерного пристрастия являются желание понравиться, когда речь, к примеру, идет об анорексии, или, например, речь идет об уходе от проблем. Это внешние атрибуты. Есть более первичная причина, из-за которой возникает зависимость, и как ни странно – это поиск себя, поиск своего места в мире. Как правило, у таких людей слабое, неструктурированное эго. При работе в парадигме глубинной психологии в основе любого зависимого поведения выявляются три фактора: психологическая травма, с которой человек предпочитает справляться путем так называемых первичных психологических защит, страх прикоснуться к своему психическому и поиск себя и своей души. У людей с зависимостями в личной истории присутствует, как правило, доминирующая гиперопекающая мама и отвергающий или пассивный отец. Моя работа заключается в том, чтобы помочь пациенту осознать факторы зависимого поведенческого паттерна и его бессознательный выбор.
– Как зависимость выглядит изнутри? По большому счету о любой зависимости чаще говорят родственники, друзья, коллеги, знакомые человека, мучимого страстями. Но мы мало понимаем людей с аддикциями, если сами не были на их месте.
– Когда идет анализ, люди говорят, что они ищут образ бога внутри себя, цель своей жизни, а так как цели в жизни нет, то они апеллируют к тому, что нет денег, для того, чтобы, например, учиться. Они уходят в фантазии. Ребенок, уходя в иллюзорный мир, начинает играть в компьютерные игры. Когда уже идет анализ и мы начинаем говорить с пациентами, приходим к тому, что они таким образом пытались удалиться от своих преследующих образов доминирующих родителей. Я просто вспоминаю одного молодого человека, который говорил мне, что он встает и уже собирается идти на работу, но наливает стакан водки и употребляет еще какое-то наркотическое вещество. При этом у него возникает иллюзия, что он уже пришел на работу и занят делами. Потом он очухивается и понимает, что время уже прошло, уже вечер или обед, когда он уже везде опоздал. И в этом случае он видит образ матери, которая на него ругается и плачет. Ему не хочется это видеть, и он, таким образом, уходит в мир иллюзий.
К сожалению, как говорил еще Юнг, дети несут на себе неврозы своих родителей. Родители, подавляя чувства и потребности ребенка, навязывают свои неврозы, сознательно желая помощи и добра. Бессознательно они их удушают. Они подавляют их желание самому как-то развиваться, влиять на свою собственную жизнь. Люди, у которых есть зависимость, – это люди, которые не умеют принимать решения.
– Но ведь существует феномен успешных людей, которые достигают существенных успехов, а для этого нужна воля для принятия решений. Как получается, что и такие люди подвержены уходам в запои? Иногда они говорят, что для них это единственный способ расслабиться.
– Я думаю, что это оправдание. Человек для себя придумал такой миф. Алкоголизм, как и наркомания, как и другие зависимости – это уход на ранние этапы развития. Защитная реакция, которая называется регрессом. С точки зрения психоанализа, это желание регрессировать, стать маленьким ребенком. Так человек находится в измененном состоянии, он может себе позволить делать все, что ему угодно. К тому же, мы не знаем его подноготную, как он жил. Может быть, он делает этот бизнес для своего отца, чтобы показать, что он лучше, чем отец. Очень много бизнесменов делают свой бизнес с бессознательным желанием доказать кому-то, что они лучше. Так вся жизнь превращается в гонку. Сознание становится очень жестким.
К сожалению, 80% людей живут с алекситимией, то есть не умеют выражать свои чувства. А если он научается выражать свои чувства, он начинает понимать свои истинные желания. Здесь, конечно, еще нужно смотреть, что находится в его окружении. Если он семейный человек и достаточно уже зрел, надо смотреть, как он относится к семье, есть ли там у него поддержка. Может, он живет только в позиции «отец, который обеспечивает своих детей» и который не должен показывать свою слабость.
– Что в этом случае можно предлагать?
– Анализ своих мыслей, переживаний, своих чувств. Важно научиться видеть свои теневые стороны, слабости, которые мы не хотим видеть внутри себя. Кто-то из великих еще сказал, что сильные и мудрые признают свои слабости. Если он научается понимать себя, то у него нет необходимости регрессировать до состояния плинтуса, не уходить в запой. Ему достаточно выпить немного, но при этом он получает удовольствие от жизни.
У каждого из нас есть свои психологические комплексы. Эти психологические комплексы мы формируем на протяжении всей жизни. Они формируются на основе полученной психологической травмы. Пока этот комплекс неосознанный, он является костным. И в каких-то определенных вещах он начинает нам мешать. Он может привести к зависимостям, к девиантному поведению, начинает вдруг объедаться или, наоборот, ни в коем случае не есть или изолировать себя от окружающих. Как только человек начинает осознавать свой комплекс, этот комплекс никуда не уходит и никогда не уйдет. Человек будет регрессировать, но он уже будет подконтролен себе. С осознанным комплексом он не будет напиваться до состояния маленького ребенка. Когда мы осознаем свои комплексы, они начинают нам помогать, начинают побуждать нас к каким-то действиям. Они начинают подталкивать нас к принятию каких-то рациональных вещей. Комплекс становится пластичным. Но мы бессознательно будем проявлять этот комплекс на наших детях. На своих детях я уже могу понять, что, если я позволяю себе кричать на них, то в это время я становлюсь пожирающим отцом. И когда я от всей души пытаюсь отправить ребенка играть на скрипке, а я хотел всю жизнь играть на скрипке, но не научился, в этот момент я понимаю, что проявляется мой нарциссизм. И тогда я буду давать выбор: учиться ребенку играть на скрипке или нет.
– Перспективно ли медикаментозное лечение зависимости без психологического сопровождения?
– С точки зрения клинического психолога очень важно, чтобы медикаментозная терапия поддерживалась еще и психологической. Избавляем человека от наркотического обострения, но при этом психика остается жесткой. Так человек старым способом пытается идти в новую жизнь. Кодировка основана на страхе в большей степени, но глубинная психология позволяет понять механизм мотивации ухода в алкоголизацию.
– Насколько вменяемы те практики «бесплатной помощи алкозависимым», имеющиеся в пределах Тольятти, которые предлагают трудотерапию в изолированных сообществах как способ реабилитации? При том, что там работают зачастую совсем не специалисты из области психологии.
– Они одну зависимость пытаются перерасти в другую. Под Самарой есть такие бригады. Там очень жесткие условия, нельзя даже выходить за пределы определенного ареала. Все это тоже основано на страхе. Важна же психологическая поддержка вместе с трудотерапией. Увы, там не формируется зрелый образ. Идет тенденция: мне сказали работать, и я работаю, сказали копать – копаю. Там идет разрушение эго. Сейчас очень много тренингов, которые унижают человека, разрушают его эго, а потом пытаются создать его снова на руинах, навязывая стереотипы и шаблоны. Это неэтично. Но люди, которые этим занимаются, и не называют себя психологами.
К сожалению, у нас сегодня не развита глубинная психология. Люди хотят очень быстрого эффекта, быстрой терапии и обращаются с тем, чтобы все решилось быстро и безболезненно. Но я считаю, что если у человека сформированный комплекс, безболезненно разрешить эту ситуацию невозможно. И для этого важна не одна встреча, а как минимум 10-20 встреч, и это достаточно болезненно. Люди плачут на терапии, не все выдерживают.
В России сейчас идет магическое мышление. Мы идем к колдунам, мистикам, к тем, кто нам даст совет, как надо делать. Это опять про нашу зависимость от мнения окружающих. Есть много людей, которые готовы отдать экстрасенсу огромное количество денег, чтобы изменить свое будущее, но не создать его самому.
Интересно:
Олег Самохин – специалист по глубинной психологии. Клинический психолог, юнгианский психоаналитик. Работает психологом больше 20 лет, начинал работу с ночного телефона доверия в Тольятти. На сегодня является штатным психологом Тольяттинского центра психолого-медико-социального сопровождения «Личность».
Олег Самохин считает, что почти любую зависимость можно победить, предложив взамен другую зависимость, но уже не деструктивную. Из порочного круга регрессивных отходов личности можно выбраться, втянув себя в зависимость, например, от спортивных тренировок. Либо же можно вытянуть свое неблагополучное душевное состояние хотя бы на уровень социально приемлемой аддикции, будь то привязанность к гаджетам, пище или даже эротические гиперзаинтересованности.
Владимир Сахмеев, “Площадь Свободы”