Вчера в детской библиотеке № 25 по адресу: ул. Юбилейная, 25, состоялось бесплатное консультационное мероприятие с Татьяной Соломатиной, участницей сообщества родителей особенных детей «Дети-ангелы». Татьяна является практиком второго уровня в нейро-сенсорной стимуляции мозга у атипичных детей. Называется эта практика «Томатис» и давно уже используется родителями особенных детей в Европе, но только-только получает распространение в России. Встреча с Татьяной посвящена теме коммуникативных расстройств и проблем психомоторного развития детей.
Разговор шел о том, как можно улучшить способности детей к изучению и освоению языков, повысить их коммуникабельность, увеличить творческий потенциал и помочь освоиться в социуме. Рассказали даже о методе, избавившем известного ныне актера Жерара Депардье от заикания.
До мероприятия наш журналист встретился с Татьяной, чтобы поговорить в общем о проблемах, которые встречаются у детей с особенностями развития и их родителей.
– По образованию вы педагог. Каким образом так получилось, что вы перешли на такую, можно сказать, медицинскую область, хоть она и не вписана в традиционный медицинский контекст?
– Сначала я была учителем начальных классов, затем отучилась на учителя иностранных языков. Какое-то время проработала в школе. Родился мой ребенок, и в четыре месяца ему сделали прививку, вследствие которой он получил детский церебральный паралич. В школу я вернуться не смогла, поскольку нужно было заниматься реабилитацией сына. Когда искала новые виды реабилитации, узнала про метод «Томатис». В Европе он пользуется огромным спросом, но у нас врачи и специалисты к такой методике – нетрадиционной и немедикаментозной – относятся очень настороженно. Некоторым легче сказать, что она не работает, нежели попытаться разобраться, что это такое и как это действует. Такие методики вливаются в общую практику с того, что им начинают обучаться родители проблемных детей. У моего ребенка ДЦП и расстройство аутистического спектра. В мае прошлого года я прошла обучение методу «Томатис». Родители, которые узнали, что я обучаю своего ребенка этому методу, стали тоже интересоваться. Так как я уже работала не только со своим, но и с другими детьми, я продолжила обучение. Ездила в прошлом году в декабре во Францию. В ноябре поеду в Москву получать следующий уровень. Обучение и оборудование очень дорогие. Некоторые не готовы вкладывать в это деньги. Это только мамки безумные бросаются во все тяжкие ради собственных детей.
– Как классифицируются в общем проблемы, которые охватывают весь контекст интеллектуальных и коммуникативных проблем человека? Бывают ли эти болезни не только врожденными, но и приобретенными?
– Бывают врожденные проблемы, бывают приобретенные.
Случаются изменения вследствие неправильного родовспоможения, либо вследствие определенных травм. Например, когда мы еще ходили в реабилитационный центр «Ариадна», там была девочка в возрасте шестнадцати лет на вид полностью здоровая, но у нее были проблемы с интеллектом. Оказалось, что девочка раньше была отличницей, но два года назад ее сбила машина, в результате чего был перелом основания черепа. И все… Тело работает, а мозг нет. Бывают разные генетические синдромы. Врожденные – это, например, внутриутробные или вследствие гипоксии при беременности произошедшие изменения.
– Есть еще целый список особенностей, которые происходят в результате педагогической запущенности.
– Такое тоже часто бывает. Иногда родители думают, что ребенок бегает, ходит, ест, и считается, что это норма. Бывает, что у ребенка есть небольшие проблемы, но родители не обращают внимания. И чем больше проходит времени, тем сложнее педагогическая запущенность. Сюда могут входить задержка психо-речевого развития, дисграфия, дислексия. Еще очень часто бывает, что у некоторых есть в семье бабушки, дедушки, дяди, тети, которые любят говорить, что вот у нас в семье у кого-то был ребенок, до 6 лет не говорил и потом заговорил. Так что вроде как все нормально. А потом родители приходят, но в 6 лет уже тяжело и поздно что-то делать. Надо вовремя обращаться к логопедам, дефектологам, неврологам. Сейчас куча информации в Интернете. Посмотрели, что ребенок должен делать то-то и то-то, но не делает – надо принимать меры.
– А насколько все-таки вменяемы эти нормативы порой? Например, на одной из прошлых встреч в детской библиотеке одной из участниц была рассказана история о том, как девочку не взяли в сильную группу детского сада, поскольку она не собирала пирамидку. Но при этом она уже наизусть читала стихи.
– Когда ребенок в два с половиной года не говорит, в туалет не ходит – это повод обращать внимание. А родители говорят: у нас ребенок классно на планшете картинки передвигает и в Интернете все находит. На деле часто получается, что родители приводят свое чадо с подходом: вы нам что-нибудь сделайте, а то мы не знаем как. Редко кто из родителей соблюдает рекомендации по работе с ребенком дома, а потом, бывает, высказывают неоправданные претензии. Ясно, что мама с папой устают на работе, но элемент общения родителей и детей в семье очень важен.
– В российской практике существует два разных подхода к инклюзивному образованию. Одни резко за, другие резко против. Как вы относитесь к идее инклюзии детей с коммуникативными расстройствами?
– Раньше мы детей атипичных не видели на улице. Либо в силу того, что их меньше было, либо в силу того, что наши города не приспособлены для этого по сей день. Я, как мама ребенка в коляске, об этом говорю. Многие родители стесняются, что у них дети с особенностями развития. Когда в поликлинике идешь без очереди, тебе кричат: «Куда пошла, наркоманка!» Я ни одного наркотика в жизни не попробовала, никогда не курила. Мы своего ребенка не стесняемся, ходим с ним по магазинам. Кто-то смотрит поддерживающе, кто-то с любопытством. Иногда детишки спрашивают: «Почему такой большой в коляске?» Мамы начинают шикать, а я объясняю. Есть родители, которые не могут принять своих детей. А когда их еще начинают спрашивать о диагнозах посторонние люди, для них это еще сложнее. Наше общество не поддерживает инклюзивное обучение еще и потому, что распространено мнение, будто если в школе наши дети будут учиться с обычными детьми, то те тоже начнут отставать в развитии.
И опять же большую проблему для инклюзии представляет недоступная среда. У нас, например, есть пандус у многопрофильной больницы, но этим пандусом невозможно воспользоваться. Получается, что ты переносишь и коляску, и ребенка. Сил надо много. Не для всех детей с особенностями развития есть специализированные образовательные учреждения. Если у ребенка выраженное двигательное повреждение, то попасть в школу ему очень сложно. На деле родители сталкиваются с тем, что учебное учреждение обязали заниматься с ребенком, но родители приходят, и им говорят: «Мы вообще не знаем, что с вашим ребенком делать, нам тяжело, мы не будем». Педагоги ссылаются на то, что у них низкие зарплаты. Это так и есть, наверное. Но проблема есть, а по телевизору говорят, что нам везде открыт путь.
– На волне защиты людей с коммуникативными расстройствами идет критика стандартов интеллекта. Активисты выступают против того, чтобы кто-то определял, какой интеллект «хороший», а какой «плохой». Как вы относитесь к этой мысли?
– Думаю, все-таки интеллект важен для человека, но более важны его человеческие качества. Он может быть очень умным, но быть сволочью, относиться ко всем как к ничтожествам. Но можно быть не особо умным человеком, но быть очень добрым, помогающим. Я думаю, все же человеческие качества более важны, нежели интеллект. Очень много детей у нас в организации такие солнечные, радостные, добрые. Я очень рада, что могу помогать детям с особенностями развития благодаря методу, по которому работаю. Для детей здоровых родителей изменения в ребенке – это обычно. А когда ребенок в 9 лет после занятия нашим методом начал говорить «мама», представляете какое это счастье.
Интересно:
Метод «Томатис» в Европе используется в работе с коммуникативными расстройствами с 60-х годов и только-только начинает появляться в России при усилиях родителей особенных детей. Метод представляет собой нейро-сенсорную стимуляцию мозга с использованием музыки Моцарта, григорианских пений и вальсов. Музыка нарезана на фрагменты, фрагменты пропущены через разные частотные фильтры. Пациент надевает наушники. Когда музыкальные фрагменты меняются, в дужке наушников срабатывает вибратор, таким образом чередуется воздушно-костная проводимость. То, что мы слышим ухом, – это воздушная проводимость, а то, что срабатывает вибратором, – костная проводимость. За счет этой стимуляции улучшаются нейронные связи в мозге. Таким образом, при подобной «тренировке» детки с аутизмом и сенсорной алалией начинают понимать обращенную к ним речь. Появляется зрительный контакт. Благодаря этому методу мозг научается распознавать высокие частоты. Ребенок начинает понимать, что вокруг него говорят.
фото: Площадь СвободыВладимир Сахмеев, “Площадь Свободы”