И хотя в этом году «Классика open Fest» не получила ни одного гранта, прерывать историю хорошо известного за пределами города и губернии музыкального бренда не стали.
Вопреки всему тольяттинская филармония сумела собрать роскошный состав солистов, гостей фестиваля из разных стран и столиц России.
Один из знаковых музыкантов нынешнего «призыва» – альтист, скрипач, дирижер оркестра московского театра «Новая опера» Павел Романенко.
Должен быть счастлив
– «Слушайся маму, учи гаммы, Башметом станешь»… Это не ваш случай, Павел?
– Я думаю, нет, потому что не могу сказать о себе, что с какого-то раннего возраста мечтал стать музыкантом. Я вообще считаю, что детство должно быть детством. Потому что детство бывает один раз, когда же оно занято всякими взрослыми делами (а музыка – это взрослые дела), это не есть хорошо. Нужно дать ребенку возможность наслаждаться жизнью.
Хотя я начал заниматься музыкой в пять лет, не скажу, что это было самым главным в моей жизни. Нет, не так. Музыка стала главной, наверное, лет в пятнадцать-шестнадцать, когда уже более осознанно стал ею заниматься. Тогда мне уже очень хотелось развиваться, учиться. А до этого музыка была тем, что просто сопровождало меня в жизни.
– Вы сказали замечательные слова, но это скорее слова отца, а не сына. И вас нельзя упрекнуть в отсутствии детства у вашего малыша, потому что на всех фотографиях с ребенком я видела перед собой абсолютно счастливого отца и счастливого сына… А вот должен ли быть счастлив музыкант, чтобы транслировать нам максимум возможного?
– Да, музыкант должен быть счастлив. И, конечно же, не только в артистической жизни, но и в личной. Музыка настолько тонкая вещь, что для того, чтобы стать хорошим музыкантом, у человека должны быть очень разные эмоции.
– И разные поводы для них?
– Знаете, когда я учился музыке, мой первый профессор рассказывал историю про парня, который много, очень много часов занимался на инструменте, но вот толку от этого было не много. И профессор говорил ученику: «Альберт, ну что же ты с утра до ночи занимаешься? Иди, поживи, влюбись. Пусть тебя бросит девушка. Как ты сможешь передавать эмоции музыкой, если ты сам их никогда не испытывал?»
Эмоции очень важны, важна твоя внутренняя гармония. Для меня особенно. Для меня очень важно, чтобы в доме была хорошая погода, чтобы я мог комфортно ощущать себя в жизни сценической.
Пятилетним – в первый класс
У моего сына будет детство. Ивану всего год и восемь, его так назвали в честь моего прадедушки. Я думаю, что Иван будет заниматься музыкой, но это не станет для нас идеей фикс. Я просто хочу дать ему хороший жизненный старт. А дальше уже будет видно. Потому что в большинстве случаев музыканты до подросткового возраста не особо осознают свой путь. Но потом наступает тот самый переходный момент, в который они решают, хотят или не хотят дальше заниматься музыкой.
– Вы хотели?
– Я очень долго не хотел.
– Правда?
– Да. Меня очень интересовали все мальчиковские забавы: погонять в футбол, погулять на улице. Не могу сказать, что меня заставляли играть на скрипке, но я знал, что должен заниматься ею определенное количество времени, чтобы отпустили погулять на улице. То есть я занимался не для того, чтобы получить удовольствие от музыки, а чтобы пойти к ребятам во двор. Мне кажется, что на свете есть очень мало детей, которые с раннего возраста решили, что хотят стать музыкантами.
– А девушки вас бросали?
– Да, всё было в моей жизни.
– То есть вот этот горький юный опыт вашей скрипки не миновал. А родители? Они-то хотели вам детства, или это было разумное и умеренное расписание с музыкой и скрипкой?
– Моя мама – педагог по теоретическим музыкальным дисциплинам, отец – спортивный массажист, он никакого отношения к музыке не имел. В музыку на самом деле я попал очень непросто.
В 1998 году Астану, где мы жили тогда, объявили столицей Казахстана. И там открыли академию музыки на базе музыкального училища, где преподавала моя мама.
У нас есть семейная легенда. Она о том, как я в пять лет увидел по телевизору какую-то скрипачку и сказал: «Я тоже так хочу». Не знаю, насколько это была правдивая история, семейные легенды – дело такое…
Но факт остается фактом: когда мне исполнилось пять, мама пошла к проректору новой академии, чтобы узнать, будут ли там подготовишки. И проректор дал ответ: «А пусть он идет сразу в первый класс».
– В пять-то лет?
– Я точно помню, что мне было пять лет. И помню то сумасшедшее лето, в которое нужно было до первого сентября научиться читать и писать. Меня отправили к бабушке на дачу, там я со слезами на глазах читал «мама мыла раму», держа в руках эту ненавистную книжку. Такой вот у меня был экстремальный вход в школьную жизнь.
Вернулся к истокам
– Вы начинали со скрипки.
– Скрипка и альт – это родственные инструменты, они очень похожи между собой по звукоизвлечению. Всё там у них очень близко и рядышком, и 99 процентов альтистов начинают как скрипачи, а в подростковом возрасте переходят на альт.
В моем случае всё решила комплекция. В пятнадцать я уже был довольно высоким, а скрипка – маленькая. Альт больше размером, и при моих параметрах играть на альте было более комфортно. Но всё это не отменяет того факта, что сейчас я довольно успешно концертирую и как альтист, и как скрипач. Играю на барочной скрипке. Вернулся к истокам.
– Скрипка, альт – партнеры по работе?
– На самом деле у музыканта неблагодарная профессия. Ты очень много лет своей жизни тратишь на то, чтобы научиться играть на инструменте. Сегодня на фестивале не просто блестящие музыканты, а люди, которые не просто потратили для этого уровня в профессии много часов своей жизни, они потратили намного больше часов, чем все другие, чтобы научиться это делать.
Но с другой стороны, я совершенно не чувствую, что это – профессия. Я не чувствую, что работаю. Это образ жизни. Я сейчас зарабатываю себе на жизнь тем, что делаю с самого раннего детства. Музыка – то, что всегда было рядом со мной.
– Ваши первые постстуденческие годы. Как они складывались, как вы находили себя и друг друга в работе, Павел?
– Да я, в принципе, всю свою жизнь работал. Моя первая работа случилась, когда мне было лет шестнадцать. И для того, чтобы устроиться в оперный театр Астаны, мне пришлось брать письменное разрешение от родителей. Вот с тех пор не было ни одного года, когда бы я не работал параллельно с учебой.
Потом я перевелся в московскую консерваторию. В тринадцатом году меня сразу перевели на третий курс. И уже спустя три или четыре месяца после того, как я переехал в столицу, устроился концертмейстером альтов в Московский государственный академический симфонический оркестр под управлением Павла Когана. Учеба просто шла рядом. Она никогда не была главной для меня. Главной всегда была работа.
И все-таки привилегия
– Слово «карьера» есть в вашем словаре? Вы вошли в самые известные коллективы, рядом с юности – самые известные имена. Это тоже было естественно, или всё же с какого-то момента вами формулировалось и этого хотелось? То есть здесь было всё же достижение или так же, как с учебой, естество?
– Когда тебе двадцать, и ты смотришь на людей, которых всегда слушал в записях или в инете, конечно, хочешь с этими музыкантами выходить на сцену. Мечтаешь об этом. А потом подходит время, и ты выходишь играть с одним из них, потом с другим.
По-моему, это определенная привилегия – в том, чтобы играть с людьми, которых слушал всё свое юношество. Это определенное жизненное везение.
Так же в истории с Юрием Башметом. Когда первый раз видишь рядом такого человека, и его сопровождает определенный налет легендарности, когда музыкант, на которого равнялся всю жизнь, стоит перед тобой – это в первую очередь очень приятно. И особенно для меня как человека из далекой музыкальной провинции.
– Кто вы сейчас на этом пути? У вас несколько ипостасей…
– На самом деле очень хороший вопрос. Потому что у каждого музыканта своя дорога. Кто-то выбирает путь инструменталиста, кто-то идет по пути дирижера, оркестранта и так далее. Я иду дорогой, которая не ограничивает меня каким-то одним творческим направлением.
Я создал свой оркестр имени Берлинского. Играю очень много разнообразной камерной музыки на альте, но при этом играю на скрипке и дирижирую в театре «Новая опера». Я создал свой камерный коллектив «Новая камерата», потому что всегда считал, что хороший музыкант силен во всем, за что он берется. Старался развиваться в разных направлениях.
Часто бывает комично, когда звонят из какой-нибудь филармонии с предложением сделать концерт, и я спрашиваю, в каком качестве вы меня хотите видеть. Потому что кто-то знает меня как дирижера, кто-то – как альтиста или квартетного музыканта. И это маленькая лотерея: кто и с каким предложением обратится в этот момент.
Необычный путь
– А зачем вам новый оркестр? Жадность до игры?
– Это был мой путь к дирижированию. Он, наверное, в какой-то степени необычный и неправильный. У меня нет дирижерского образования. Дело в том, что я очень много лет играл в оркестре, и этот опыт привел меня к дирижированию.
Работая в оперном театре, начал заниматься с замечательным дирижером Александром Самуилом. Это мой педагог, наставник, большой друг и чрезвычайно замечательный человек и музыкант, представитель вымирающей советской интеллигенции. Таких людей уже больше практически нет. Я его очень люблю. И очень рад, что жизнь связала меня с ним.
Я пришел к дирижированию не через консерваторию, а через оркестр. Естественно, что когда ты никому не известен как дирижер, диплома у тебя нет, к профессиональному оркестру просто не допустят. Поэтому мы решили с друзьями и коллегами основать коллектив, в котором я мог бы начать этим заниматься. Это переросло в то, что я не только дирижирую, а в большей степени выступаю как солист. И мне нравится, что в большинстве концертов выступаю в двух качествах.
– В Тольятти вы…
– Второй раз. Спасибо профессору московской консерватории, художественному руководителю этого тольяттинского фестиваля Анатолию Левину. Потому что всё это – к вопросу про дальновидность. На тот момент он меня знал как хорошего альтиста, но я ничего из себя не представлял как дирижер. И всё равно он позвал меня тогда приехать на мой первый фестиваль в Тольятти, за что ему большое спасибо.
– А в этом году вы приехали с друзьями?
– На самом деле да. Что называется, здесь собралась хорошая тусовочка. Еще бы несколько человек, и собрались бы все те, с кем мы обычно дружим и играем.
Когда ты нужен
– Павел, когда музыкант такого ранга, как вы, едет в провинцию… Зачем он это делает и за чем едет?
– Я гораздо больше люблю играть в регионах, чем в столице.
– Почему?
– Вопрос в том, что сразу понимаешь, насколько ты здесь нужен. Как правило, я провожу на таких встречах мастер-классы, потому что хорошо помню себя пятнадцать лет назад, когда сидел в такой же музыкальной провинции. Когда к нам приезжал большой музыкант, ты ждал этого, как глотка свежего воздуха. И та же история про публику. Ты понимаешь, насколько публике это важно, и играется намного приятнее.
– Что с вами кроме музыки, Павел? Понятно, что футбол и все прочие радости из детства остались воспоминаниями…
– Да нет, футбол остался. Я могу поиграть в него и в реальной жизни, и на приставке. И делаю это тоже с большим удовольствием.
Но если бы мне задали этот вопрос года три назад, я бы мог много чего перечислить, а сейчас со мной всё очень просто: если не работа, то дом. Я очень много времени провожу с инструментом, в разъездах, концертах, поэтому любая свободная минута теперь принадлежит семье.
Мои друзья немножко меня корят за то, что перестал после концерта проводить время с ними. А я хочу домой. Чтобы провести время с женой, ребенком.
– Она тоже музыкант?
– Да, она вокалистка. Такое вот времяпровождение нравится мне гораздо больше, чем тусовки. Всё очень просто: семья.
Марта Тонова, сотрудник филармонии
Оригинал статьи опубликован в газете «Вольный город Тольятти», № 34 (1520) 6.09.24