Очередная лекция проекта Тольяттинского краеведческого музея «Город. Инструкция по применению» оказалась не самой увлекательной. На мой взгляд, по крайней мере. Пожалуй, если бы авторы проекта сразу разделили лекторий по темам, то нынешняя лекция «Леса Самарской области» должна была быть вводной.
Для тех, кто удивился бы, услышав, что ели у нас не растут, а на Новый год мы наряжаем сосну, причем обыкновенную. И это не в обиду дереву: у нее такое научное название. Что граница степи и лесостепи проходит аккуратненько посередине водораздела рек Кинель и Самара. Тогда уже зашли бы темы более узкие, касающиеся наших городских лесов и тех елей, что все-таки растут на улице Баныкина и очень от этого факта страдают.
Но получилось так, как получилось. Не знаю, первая лекция в проекте ТКМ или уже нет у Мирослава Стаменова. Во всяком случае, он немного рассказал слушателям о себе. О том, что в Тольятти около года, но защищал здесь кандидатскую степень биологических наук. Он научный сотрудник института экологии Волжского бассейна, исследовал разные территории нашей страны от востока до запада. О наших лесах рассказывал подробно, при этом часто сравнивая их с массивами других регионов.
Да, наверное, важно знать, что же такое лес. Это не просто много деревьев, они должны располагаться за городом, занимать площадь не менее половины гектара, в высоту достигать пяти метров и затенять не менее десяти процентов занимаемой ими территории. А с такой точки зрения городской лес – это лес? Площадью, тенистостью и высотой он превосходит нужные параметры, но где расположен?
Приводить здесь отнюдь не сенсационные факты из лекции не буду. Профессионально для лектора-популяризатора было бы выделить в ровном течении повествования ответы на завлекательные вопросы распространенного организаторами анонса. Например, такой:
– Остались ли в наших лесах сосны, видевшие Степана Разина?
Нет, не остались. Лектор сказал:
– Здесь нет вековых лесов, как, например, в Коми. Там есть 400-летние деревья. На западных территориях страны активная жизнь древесных растений продолжается 200-300 лет, у нас – еще меньше. Если где-то встречаются деревья, чей возраст 500-700 лет, это, во-первых, большая редкость, во-вторых – это уже не жизнь, а тление…
– Какие деревья у нас не растут в естественном состоянии?
Кроме елей, не растут, предпочитая более западные территории, например, ясени. Лектор отметил, что клен ясенелистый – это не ясень. Для кого-то, наверное, новость про ненавидимый не только дачниками сорняк, который и деревом-то назвать язык не поворачивается. А вот американским кленом мы его называем.
Проблематично у нас, на границе степи и лесостепи также стало для вязов и дубов. Не знаю, вроде лектор не упомянул еще тот момент, что деревья с ценной промысловой древесиной в Самарской Луке активно вырубались еще в девятнадцатом веке. Может, прослушала. А дубы самостоятельно предпочитают расти разве что на надпойменной террасе в районе Федоровки. Среди всех видов этих деревьев у нас, как и во всей России, произрастает лишь дуб черешчатый.
Рассказал Мирослав и о влиянии лесных пожаров, особенно частых низовых, на изменение лесов. На местах горельников появляются осины и березы, из-за мелколиственности которых активно разрастаются разные кустарники и травы, папоротники, ракитник, копытень и заполонивший, как мне говорили, уже и дворы, ландыш.
У меня еще сохранились фотографии нашего когда-то хвойного леса, тенистого и совсем без подлеска, где под ногами пружинил толстый слой хвойного опада. Но тогда возле дома можно было встретить не только белку или ежа, но и лисицу. А этой зимой не видно в городе даже снегирей. Впрочем, это уже совсем лирическое отступление от темы лекции…
Тамара Ушакова, газета «Вольный город Тольятти»
