Украинский говор. Юношеская стать. И, несмотря на почтенный возраст – красота…
Такой я увидела Нонну Русакову в ее гостиной с пианино и старинными картинами.
Нонна Степановна пережила фашистскую оккупацию. На глазах у двенадцатилетней девчонки жгли хаты и насиловали подруг. Мать ушла в партизаны, а дочь была связной. После войны Нонна работала вольнонаемной в советском военном городке в Германии.
Вернулась с мужем – красавцем лейтенантом, на зависть всему селу…
В общем, есть, о чем рассказать внучатам.
И нам с вами.
В гестапо
Нонна родилась в 1929 году в одном из сел Сумской области. Отец, Степан Афанасьевич, в поисках лучшей доли отправился на Дальний Восток, где создавали колхозы. И пропал без вести. Пришлось Любови Павловне одной поднимать троих детей. Но не только дому посвящала она время и силы. Общественница, кандидат партии, она организовывала людей, читала лекции. А когда началась война и мужчины ушли на фронт, стала председателем колхоза.
Спрашиваю Нонну Степановну:
– Что помните из 22 июня?
– Как раз в тот день, когда Киев бомбили, к нам в село прикатили немцы. На мотоциклах. Магазины подожгли. Все тащат, кто что может. С текстильной фабрики «дорожки» волокли. Я взяла портфель и ридикюль. А потом немцы по домам прошлись и ограбили нас. Помню, бабушка говорит: «И Нонкин ридикюль не спасся!» (Смеется).
Так и стали жить в оккупации. Любовь Павловна помогла двум нашим раненным офицерам, отправила на подводе в госпиталь. А извозчик донес полицаю. Мать тогда на колени упала, плакала: «Зачем ты меня выдал? Что я тебе плохого сделала? Кому мои дети нужны?..» Ее сразу забрали в гестапо. Маленькая Нонна увязалась за ней, а полицай говорит: «Ты чего? Беги скорей отсюда! Тебя отправят в Германию – в списках есть…»
В гестапо мать неожиданно получила положительную характеристику. Когда началась война, весь общественный скот Любовь Павловна раздала людям, иначе бы он погиб. А потом ликвидировала колхоз. Немцам это понравилось. Спрашивают, почему в партию вступила. Мать, как сейчас говорят, «включила дурочку»: «Да какая там партия? Знать не знаю, детей надо было кормить…» – «Идите на ту сторону». Спасена! А 850 коммунистов и комсомольцев расстреляли и живыми в могилы побросали…
Булка с начинкой
Любовь Павловна ушла в партизаны. Даже близкие не знали, где она. Как-то к Нонне подошел незнакомый парень. «Девочка, – говорит, – возьми этот хлеб. В нем телеграмма. Надо отнести туда-то. Там тебя встретят». Нонна без лишних вопросов взяла булку. «Если немцев встретишь, – продолжает парень, – делай вид, будто хлеб грызешь. Но смотри, чуть-чуть!» В голодное время это суровое предостережение. И еще наказ: «Никому об этом не говори. Иначе ни тебя, ни мамы, ни бабушки – никого не будет».
С булкой в руках потопала Нонна в другое село. По пути встретились немцы. Издевательски кличут: «Эй, дэвочка…» Но не преследовали. «Грязной» по-своему обозвали и мимо прошли.
Село было промежуточным этапом. Там Нонну встретила девушка и велела: «Вечером пойдешь со мной». Темно, только месяц светит. Какой-то дом. И оттуда выходит мама! Забрала хлеб с бумагой и отдала партизанам.
О ночном приключении Нонна никому не проболталась. Даже бабушке. Но среди немцев возникли подозрения. Время от времени дом обстреливали. Сосед научил детей ложиться на пол, чтобы пули не задели.
А мать от нервного и физического напряжения на всю жизнь осталась инвалидом с больными ногами.
Сжигали и насиловали
Еще один случай Нонна Степановна вспоминает с содроганием:
– У нас в селе жила еврейская семья. Шесть детей. Старшая Тамара ходила в 7-й класс. Лена и Люда – двойняшки, а еще мал мала меньше… Мы с соседской Люсей с ними дружили. И в тот день оказались в их доме… Заходят немцы, хозяйка им, как обычно: «Пан, яйки?..» Они так злобно в ответ: «Не трэба!» И всех к стене ставят. А я как закричу: «Пан, выпусти нас, мы русские!» Каким-то чудом мы с Люсей вырвались. Но далеко не убежали, стоим тут же, в толпе. Все село согнали. Соломенную хату подожгли. Взрослых и детей живьем спалили. Помню, как двойняшки выглядывают из окон, а немцы туда гранаты бросают! И кричат: «Смотрите, как мы евреев сжигаем!»
Нонна прибежала домой и спряталась в погребе. Прямо в чем была – свалилась и уснула. Бабушка сказала: «Наверное, умрет. Напугалось дитя…»
И началось: сегодня русские, завтра немцы, на другой день не знаешь, кого ждать…
– Как в 12-13 лет можно пережить такое?
– За малолетками хотя бы не гонялись, – вздыхает моя собеседница. – А взрослых девок немцы ловили и насиловали. Чтобы спастись, девки мазали лицо соком какого-то растения. От него кожа шелушилась. Только «заразой» их и можно было отпугнуть. Здоровым детям грозила другая опасность – быть угнанными в Германию. Полицай не зря меня предупредил. Он был знакомый матери. И ему удалось меня из списка убрать, а вписать дочь того предателя, что маму гестапо выдал. Так что вы думаете? Эта дочь прекрасно выжила, после войны вышла там за поляка и вернулась на собственной машине! (Смеется). «Вот видишь, – говорю, – как ей повезло…»
«Мой отец – предатель!»
– День Победы, а надеть нечего, – вспоминает Нонна Степановна. – Когда пришли наши, мать попросила у них хотя бы одеяло для ребенка. Из этого одеяла сшила мне замечательное пальто. Ни у кого такого красивого не было! На праздник мне сшили и платьице. Помню, возле сельсовета клуб и тут же – братская могила: человек пятьсот полегло. Все поле было усеяно ранеными и убитыми. Одна бабушка пошла, два мешка сапог с них сняла: «Детям пригодятся».
– Это же мародерство, – говорю.
– А у них двенадцать детей было…
Любопытна судьба местного полицая. Он скрылся от возмездия. Спустя годы прислал письмо: работает, мол, начальником железнодорожной станции. Уже свой малыш подрос… Старший сын поехал к отцу на день рождения. И за столом при всех говорит: «Товарищи, вы меня простите. Мой отец – предатель! Его надо судить. Был бы пистолет, я бы его сам застрелил!»
Оказалось, бывший полицай сумел оправдаться. Не все так однозначно: многих наших спас. И работает сейчас хорошо.
«Так что нечего, сынок, в отца стрелять…»
Закидали контрразведчика снежками
Нонна Степановна все-таки попала в Германию. Уже после войны, вольнонаемной официанткой в советский военный городок в Стендале.
– Нравилось все! – смеется Русакова. – Получила первую зарплату, платьев накупила… За пределы городка выходить не разрешалось. Но и внутри было, на что посмотреть. Свои магазины, кинотеатры. А дома какие! Красивые, кирпичные, пятиэтажные. Даже сейчас снятся…
Девчата бегали в самоволку. Жена одного летчика говорит: «Хочешь платье красивое? Я знаю адресок. Давай пролезем в дыру и найдем эту немку-портниху». Нонна стала счастливой обладательницей трех новеньких платьев. Но счастье длилось недолго. Начальник политотдела вызвал к себе на ковер и пригрозил: «Если еще раз…»
В дом явился контрразведчик.
– Влюбленный в меня, – усмехается Нонна Степановна. – Весь чемодан перерыл. А у меня там трусики были – тонкое полотно, с кружавчиками. Все, гад, перещупал! «Ну, – говорю, – нашел, что искал?» А он грозит: «Будете еще куда-то ходить, в 24 часа вас вышлют». Мы с подружкой вышли на улицу и снежками его забросали: «Иди отсюда к чертовой матери» (смеется).
Свой офицер
Дисциплина строжайшая: внутри городка в кино пойти – и то «распишитесь, в какое время». В Дом офицеров пускали только со спутником. Нонна с подружкой однажды пробрались вдвоем. Их поймали, звонят начальнику штаба: «Таких-то задержали… Без офицеров!» Начальник поручился: «Девочки хорошие, отпустите».
Свой офицер у Нонны вскоре появился – лейтенант Сергей. Ходил кругами, словно проводом опутывал (недаром связист): «Ты похожа на мою мать. Хорошая девчонка, трудолюбивая, добрая…» А Нонна Степановна его сначала опасалась.
– Мне говорят: «Ты замуж выходишь?» А я удивляюсь: «За кого?» – «Да ладно, все уже знают». Все, кроме меня! «Отстаньте, – говорю, – ни за кого замуж я не собираюсь». Потом он подходит: «Нон, пойдешь за меня?» А я говорю: «Пойду». (Смеется).
Жена офицера должна быть вне подозрений, примерно, как жена Цезаря. До бракосочетания у врача воинской части надлежало получить справку, что ты девственница.
– Пошла я, глаза рукой закрыла, – вздыхает Нонна Степановна, даже сейчас зардевшись. – Ой, думаю, стыдоба-то какая! А перед этим чем-то отравилась, тошнит меня, будто беременную… И на кресло лезть… «Да что проверять, – говорит врач, – она девушка». А сам проверил!..
Красивая получилась пара. «Где вы такую девушку отыскали?» – спрашивали лейтенанта. «С Украины выписал», – хвалился Сергей. Шли по улицам – немцы оборачивались… Когда супруги приехали в родное село Нонны, все окна были заняты любопытствующими соседями. Разнесся слух: «Ой, Нонка за генерала вышла!»
Простых ответов нет
Семья военного все время живет на чемоданах. Дочь Людмила родилась в Германии, сын Владимир – уже в Свердловске. До этого был Челябинск, потом Куйбышев, север и снова Куйбышев… Упаковать – распаковать… И так без конца.
В Куйбышев приехали во времена Хрущева. Люда ходила в третий класс. Жили в казармах, потом дали двухкомнатную квартиру. Нонна Степановна специального образования не получила, что не помешало ей достойно трудиться до 85 лет. И нянечкой в садике, и фрезеровщицей на 9-м ГПЗ, и ночной вахтершей… А главная ее профессия была – жена офицера. Год вместе не дотянули до «золотой свадьбы»…
В Киеве у Нонны Степановны остался двоюродный брат. Связи нет.
– Сейчас уже сама не понимаю, кто там прав, кто виноват, – вздыхает бабушка.
Может, и хорошо? Простые ответы набили оскомину.
фото: Самарские известияАнна Штомпель, “Самарские известия”