В этом году круглые юбилеи следуют один за другим. В эти выходные мы отмечаем 280-летие Ставрополя-Тольятти, а многие ли помнят, что традиция пышно праздновать день рождения города зародилась 30 лет назад, в год 250-летнего юбилея?
Именно тогда, накануне праздника, возникло общество ставропольчан, отсюда и совпадение юбилеев. На днях общество отметило свой 30-летний день рождения традиционной акцией «Домик окнами в сад» в городском музейном комплексе «Наследие». В уставе общественной организации значатся следующие цели: «Сохранение и приумножение исторического и культурного наследия Ставрополя-на-Волге как ценнейшего памятника старины, проведение культурно-просветительской работы с населением по истории родного края, воспитание подрастающего поколения в духе патриотизма, сбор материала для пополнения фондов музея «Наследие».
В «Наследии» я и познакомилась с Александром Кувшиновым. Александр Михайлович гордится тем, что он коренной ставропольчанин, и свое трудное послевоенное детство в родном городе вспоминает как лучшее время в жизни:
– Мы жили на улице Набережной, дом номер два, на углу возле сада Воровского. Вы себе не можете представить, что это был за сад – сказка! Узкие тенистые аллеи: акация, сирень – аромат такой стоял! Открыли летний кинотеатр, ходили на фильмы «Чапаев», «Броненосец Потемкин» – очень дешевые билеты были. И еще был фильм, название забыл, про беспризорных…
Сам Александр Михайлович беспризорником не стал, хотя осиротел очень рано. Отец еще в 1940-м во время весенней рыбалки схватил крупозное воспаление легких, спасти его не смогли. Мать тяжело болела и умерла уже в послевоенное время.
– Отец был старше матери почти на 20 лет, и у него от первого брака была дочь. Она нам стала второй матерью – мне и брату с сестрой…
В военные годы приходилось кусочничать – просить милостыню. В городе работы не было никакой, хлеба тоже.
– На икре да рыбе выживали. Только чтобы рыбу ловить, снасти нужны.
– А как же, – спрашиваю, – говорят, руками рыбу ловили?!
– Да какую рыбу – мелочь, щурят! Волга разливалась весной до 18 километров, а обычно ее ширина была около полутора километров. Когда вода уходила к лету, на мелководье полно рыбы оставалось, а потом – заливные луга, трава сочная, многие скот держали, но у нас коровы не было, только козы…
Но это уже про более поздние и сытые годы рассказывает Александр Михайлович. Когда после войны родная мать умерла, его вторая мама – старшая сестра – вынуждена была отдать младших в детдом.
– Она неграмотная была, а мне пора учиться… Трудно ей было нас поднимать.
В Ставрополе было три детских дома: один на улице Калмыцкой возле озера, под номером 40, и недалеко, на площади Революции, еще два – номер шесть и номер двадцать восемь.
– В сороковом были малыши от двух до семи лет. Шестой – он был трехэтажный: первый этаж каменный, а два верхних – деревянные. Там еще до нас жили дети-иностранцы, испанцы, поляки, потом его сделали специализированным, для туберкулезных ребятишек. А наш был двадцать восьмой – три корпуса вдоль площади шли от Комсомольской улицы до Полевой. Корпуса одноэтажные, большие: два жилых, в третьем были кухня и столовая. Еще отдельно стоял дом директора.
Первым директором, вспоминает Кувшинов, сразу после войны стал Николай Сидякин:
– Он был офицером, воевал, пришел с фронта с тяжелой контузией, у него случались приступы, воспитатели поэтому к нему очень внимательно относились, оберегали.
Потом директором стала женщина – Гранида Сержантова. Интересно, что и у дочери Граниды имя было примечательное – СталИна.
– Со Сталинкой мы дружили, – вспоминает Александр Кувшинов. – Еще был друг у меня, сын поварихи Борис Мельников, мы в футбол гоняли. Потом он институт окончил, работал на ВЦМ, года два назад мы с ним виделись.
Вообще, годы в детском доме для Кувшинова остались светлым воспоминанием:
– Жили мы дружно, без дела не сидели – в лес по ягоды, по дрова ходили, в питомнике работали, у нас огород был, свое овощехранилище. Кормили нас очень хорошо, одевали, обували – государственное обеспечение. Воспитатели от нас ни на шаг не отлучались, опекали, заботились, вот на фотографии моя любимая воспитательница Зоя Федоровна, в замужестве Вахтина. Я ее хоронил…
– Сколько было вас в детдоме? Рассказывают, что из блокадного Ленинграда много детей привезли в Ставрополь…
– В нашем детдоме наверное, около двухсот ребят было. Одна половина была для девочек, другая – для мальчиков. Часть детей из Ленинграда вскоре из детдома забрали в семьи, а мы успели подружиться, плакали. Но в основном это малыши были – их в сороковом детдоме размещали…
Учились дети в городской семилетней школе, у нее было два корпуса – на Баныкина и на Советской. В 1951 году Кувшинову исполнилось 14 лет, пора было покинуть детский дом.
– Меня отправили в Сызрань, в трехгодичное ремесленное училище. Там мы тоже бесплатно учились – безпризорные дети со всей области. Нас одевали, обували, кормили, учили нужным рабочим специальностям…
Правда, заканчивал обучение Александр Кувшинов уже в Чапаевске – училище расформировали. Там, вспоминает, встретил и свою первую любовь:
– Я эту девушку всю жизнь помнил и буду помнить. Она жила с матерью, училась, на два года меня моложе была. Отца тоже у нее не было…
После окончания ремесленного Кувшинов поехал в Екатериновку, в школу механизации, где за год окончил курсы трактористов-комбайнеров и отправился на целину. Работы там было много, жили в вагончиках, а досуга практически никакого: кругом степь. Через год приехал в отпуск в Ставрополь к сестре – оттуда призвали в армию:
– Служил я на Кавказе в войсках ПВО, мы как раз меняли «трехлеток», это был 1955 год…
– Вот тогда, говорят, и началась дедовщина – старшим обидно было, что на год больше служили!
– Нет, по крайней мере, у нас никакой дедовщины не было. Мы замечательно служили: небольшое подразделение, я полгода учился на радиста, потом радиолокационные станции обслуживал. Тогда еще только появились МиГ-15 и МиГ-17, современных орудий не было, дежурили с биноклями, рядом с турецкой границей…
Так получилось, что переезжал город без Кувшинова:
– Сестра получила деньги на переезд, купила новой сруб и построилась в Алтайском проезде, возле церкви. В 1957 году я вернулся уже в новый Ставрополь…
В 1961-м Кувшинов женился, получил квартиру и переехал с семьей уже в городскую квартиру. Но Ставрополь остался в его душе навсегда:
– Я коренной и горжусь этим, мы всегда гордились тем, что мы ставропольчане.
И еще осталась огромная благодарность тем, кто спасал малышей в трудные послевоенные годы, тогда ведь действительно слова «всё лучшее – детям» не были пустым лозунгом:
– До детдома я чудом выжил. Мы оживали, когда появлялся дикий лук, крапиву за счастье считали. На колхозные поля ходили, собирали мороженую картошку – «крахмал», делали из нее лепешки. Из Куйбышева осенью ЗиСы пригоняли за урожаем, сгружали хлеб в огромные срубовые амбары, стоявшие на берегу Воложки: с одной стороны заезжали машины, сгружали зерно, а с другой по реке подходили баржи и увозили его. В городе хлеб не оставался. А мы тайком забирались после выгрузки в кузова машин, собирали зерно, толкли его в ступе, варили кашу, пекли лепешки. А потом, когда в детдом попал – я уже голода не знал!
И такое детство выпало не одному только Кувшинову. Это типичная картина жизни в захолустном Ставрополе, который в годы войны даже не городом был, а селом. «Всё для фронта, всё для Победы!» – под таким девизом жила вся тыловая глубинка. И выжила, выжили и дети войны – с их бесценной памятью о том городе, который отметит сегодня свой 280-летний юбилей.
Надежда Бикулова, «Вольный город Тольятти», № 21 (1149) 02.06.17
фото: hippt.net