«Кто спасет одну жизнь, тот спасет весь мир» (из кинофильма «Список Шиндлера»)
…Надо с горечью признать, что истинно благородные, высокие люди встречаются в этом мире не так уж часто. Но – достаточно для того, чтобы он продолжал существовать, балансируя на тончайшей грани между бытием и забвением. Невероятные истории спасения евреев праведниками народов мира в годы Второй мировой войны, когда уничтожались целые народы, подтверждают это с пронзительной силой.
А в календаре есть даже специальная дата – Международный день памяти жертв Холокоста. Он отмечается 27 января. Дата выбрана не случайно: именно в этот день в 1945 году советские войска освободили концентрационный лагерь Освенцим, который находится тогда на территория нынешней Польши и где нацисты уничтожили более 1,5 миллионов человек.
Давайте в преддверии памятной даты прочтем книгу Джека Майера «Храброе сердце Ирены Сендлер». Речь в ней идет об одной очень поучительной биографии, прекрасной и героической, созидательной и трогательной.
Представьте себе 1943 год. Варшава. В саду одного из частных домов под яблоней зарыта банка. В ней сложены второпях составленные списки с имена, датами и адресами… Всего около 2500 записей. Это – имена еврейских детей из гетто. Почти все они станут сиротами. После войны кто-то останется жить в Польше, но многих вывезут в Израиль. Кто-то будет помнить гетто всю жизнь, а кто-то даже не будет знать, что он еврей.
Все они должны были погибнуть: от голода, тифа или в концлагерях. Они спаслись вопреки всему. И благодаря отважному сердцу Ирены Сендлер (15.02.1910 – 12.05.2008), о подвиге которой молчали более 60 лет.
И вот в 2007 году полька, спасшая во время Второй мировой войны тысячи детских жизней, была номинирована на Нобелевскую премию мира! …Но награду не получила – премия досталась Элу Гору, американскому политику, за изучение изменений климата…
Ирена не расстроилась:
– Я старалась жить по-людски, что не всегда бывает легко, особенно, когда человек обречен на уничтожение. Каждый еврейский ребенок, спасенный при моем участии, а также с помощью замечательных тайных посыльных, которых уже нет в живых – это оправдание моего существования на этой земле, а не повод для похвальбы или причина для славы.
И сегодня есть люди, которым хочется, чтобы свидетели нацистских зверств просто потихоньку поумирали и перестали напоминать о темных страницах истории. Однако, как известно, «кто убегает от истории, того история догонит». Так сказал Януш Корчак, польский педагог, врач и писатель. Когда в августе 1942 года пришёл приказ о депортации Дома сирот и отправки 200 детей в лагерь смерти Треблинку, Корчак отказался от предложенной в последнюю минуту свободы и предпочёл остаться с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере.
…О Второй мировой войне написано очень много, а сама Ирена Сендлер считала, что «понять масштабы преступлений нацистов не под силу никакому здравомыслящему, психически здоровому или просто нормальному человеку». Все верно: осознать и понять, что фашисты сделали с несколькими миллионами людей, среди которых было 6 млн. евреев, почти невозможно. Тему Холокоста понять трудно не только тем, кто не был свидетелем злодеяний нацистов, но и тем, кто сам стал их жертвой. Но история не должна повториться, поэтому, как ни тяжела тема встречи, а знать об этом надо.
Итак…
Все люди – равные
– Я была очень избалованным ребенком, – вспоминала Ирена о своем детстве.- Две мои тети, учительницы, навещая нас, говорили отцу: «Что ты делаешь, Стась?! Что вырастет из этого ребенка?». А папа им отвечал: «Я не знаю, как сложится ее жизнь. Может статься, что наши ласки будут для нее самым приятным воспоминанием». Оглядываясь на свою сложную жизнь, я часто думаю о том, насколько пророческими были его слова.
Отец Ирены работал врачом, часто лечил евреев-бедняков, от которых остальные доктора отказывались. Никем не гнушался, в итоге подхватил тиф. Перед смертью он ска-зал своей 7-летней дочери: «Помни: если видишь, что человек тонет, ты должна попытаться его спасти, даже если не умеешь плавать». Его урок она запомнила на всю жизнь: «Не смотри на цвет кожи, национальность, разрез глаз. Люди делятся лишь на две категории – хорошие и плохие».
Матери Ирены, оставшейся без мужского плеча, было непросто. Представители еврейской общины, благодарные ее мужу за лечение, предлагали оплатить обучение дочери, но женщина отказалась: она знала, как трудно живется им самим.
Ирена поступила в Варшавский университет на факультет польской литературы. Чтобы не быть обузой для матери, вышла замуж за сотрудника кафедры классической филологии Мечислава Сендлера (Сендлерова). Но оказалось, что они слишком разные люди, и брак через несколько лет распался.
Учебой девушка интересовалась мало: она стала членом польской социалистической партии, выступала за права евреев. В университете Ирена и ее сторонники на лекциях в знак протеста садились на самые дальние скамьи – «скамеечное гетто» для евреев. Однажды ее подругу-еврейку жестоко избили. Из чувства солидарности Сендлер в своем студенческом билете зачеркнула печать, позволяющую ей садиться на передние скамьи «для избранных». Руководство университета не потерпело подобной вольности и на три года отстранило девушку от занятий.
Как помочь? Как?
Когда началась война, и гитлеровские войска в 1939 году вошли в Польшу, вся Польша утонула в море крови. Но более всего это касалось еврейской нации. И в ней были дети, которые пострадали сильнее всех.
Сендлер устроилась в социальную службу, которая инспектировала варшавское гетто. Приносила туда еду, лекарства, по возможности помогала людям деньгами. Но через два года неевреям запретили появляться в гетто.
Не привыкшая сдаваться, Ирена пошла работать в варшавское Управление здравоохранения. В гетто царила антисанитария, бушевали эпидемии. Нацисты боялись инфекции, а потому пускали туда сотрудников Управления здравоохранения, чтобы те привозили лекарства и проводили санобработку территории. В числе прочих приезжала и Сендлер, только с совсем иной целью. Девушка к тому времени уже состояла в подпольной организации «Жегота», которая помогала евреям. И у нее там была своя миссия и свой псевдоним «Иоланта».
Вот как Ирена писала о своих соратниках:
– Благодаря моим служебным возможностям и моей конспиративной соратницы Ирены Шульц из Отдела здоровья и социальной опеки, а еще благодаря широкой сети контактов, налаженной через связных из различных медицинских учреждений, мы доставали вакцины, которых, конечно, на всех не хватало. В тот день я принесла в молодежный кружок несколько доз вакцины. На собрании возникла проблема, кому она достанется. Тогда дело обстояло так: вакцинированный на 99% был защищен от заболевания, а это было время, когда в гетто свирепствовал тиф! Вакцину поделили так: двум мальчикам, которые были единственными опекунами младших сестер и братьев, потому что их родителей уже не было в живых; а также девочке, самой активной участнице кружка, которая больше других была вовлечена в общественную работу.
Остальные присутствующие не предъявляли никаких претензий, наоборот, они с уважением и достоинством восприняли это решение, хотя на кону была их жизнь.
Проходя по улицам гетто, Ирена видела маленьких детей, выпрашивающих милостыню. Одежда на них была ветхой, сами они – грязными и голодными. Вечером, возвращаясь той же дорогой, Сендлер могла их уже и не встретить. У детей в гетто выжить практически не было шансов: их забирали, убивали, десятками отправляли в лагеря смерти. Ирена не могла смириться с такой жестокостью и постоянно думала, как им помочь…
На стороне слабых
Ночь. На улице темно – хоть глаз выколи. Фургон медпомощи подъезжает к пропускному пункту. Проверка документов и вдруг… Тихий писк, словно плач. Послышалось? Звуки тут же заглушает лай овчарки, сидящей в машине у ног сопровождающего.
– Но-но, расшумелась! – недовольно ворчит высокий ариец и выпускает фургон с территории гетто. Водитель и сопровождающий облегченно выдыхают: получилось…
Сколько таких ходок было сделано! А ведь сначала идея Ирены Сендлер вывозить детей казалась неосуществимой. Способов вытащить детей из гетто было несколько. Условием успеха была помощь еврейской полиции.
– Нам нужно было заранее знать, жители каких домов в первую очередь отправятся на Умшлагплац, – рассказывала Ирена. – Нам помогали конвоиры, водившие молодежь на работу на арийскую сторону. По одному ребят постарше выводить было трудно. Нужно было найти целую группу молодых парней, а также такого конвоира, который тоже был сыт по горло жестокостью гетто и хотел навсегда из него выбраться. Всю группу на несколько дней размещали у доверенных польских семей, и через несколько дней одна из нас отводила их в лес по договоренности с властями подпольных организаций.
Совсем маленьким давали снотворное – чтобы не плакали и не привлекали внимание. Укладывали их в ящики с отверстиями для доступа воздуха. На случай, если ребенок заплачет, был свой план: водитель подавал знак собаке, и та начинала лаять. Плач оставался незамеченным.
Ребята постарше и сами понимали, что надо молчать. Их выводили через водосточные люки, подвалы домов, прятали в поддонах и больших грузовиках. Каждая операция была просчитана до секунды, промедление могло стоить жизни.
Спасенных детей под другими именами и фамилиями Сендлер на время пристраивала в детские дома, приюты, монастыри. Данные каждого малыша записывала на клочки па-пиросной бумаги, складывала в стеклянную бутылку и закапывала в землю, чтобы никто не нашел. Ирена надеялась: когда война закончится, она сможет найти родственников этих ребятишек.
Самым сложным было приходить в семьи за детьми и предлагать свою помощь. Некоторые родители отпускали малышей беспрепятственно, понимая, что это единственный шанс на их спасение. Другие сопротивлялись. Спрашивали со слезами на глазах: «А вы его точно спасете?» Но гарантий никто дать не мог. Была только вера.
– Мы наблюдали душераздирающие сцены, – вспоминала Ирена. – Бывало, отец отдает кроху, а мать вцепляется в него, рыдает и не дает увезти. Бабушка нежно обнимает ребенка и горько плачет, приговаривая: «Я не отдам своего внука ни за какую цену…» Иногда нам приходилось оставлять такие семьи в покое, не забирая у них ребенка. Я приходила к ним на следующий день и часто обнаруживала, что все обитатели дома были депортированы в лагеря смерти.
За один год Ирене Сендлер и ее команде удалось спасти около 2500 детей.
Ад Павяка
16 мая 1943 года после вооруженного восстания варшавское гетто было полностью ликвидировано. Тех жителей, кто не погиб при стычке, отправили в лагерь смерти. А еще через несколько месяцев Ирена оказалась на допросе. Кто-то из «доброжелателей» донес на нее. Сендлер отправили в тюрьму Павяк – главный тюремный центр нацистских властей на территории оккупированной Польши.
Поместили в камеру, которая была изначально рассчитана на двух человек, но немцы размещали в такие камеры по 8-10 человек. На двери был глазок, в это отверстие эсесовские охранники, развлекаясь, частенько вставляли дуло пистолета и стреляли наугад в переполненную камеру. Работали заключенные по 12 часов в день – стирали нижнее белье немцев.
– Стиркой занимались двадцать женщин. Хуже всего было стирать омерзительно грязное белье. Высохший кал не отстирывался. Опытные прачки-арестантки советовали нам эту засохшую грязь тереть грубыми щетками, которыми драили полы. (Мы радовались, что немцы делают в штаны от страха…). Спустя некоторое время в белье появлялись дыры. Немцы были в ярости.
Однажды к нам вломились четверо солдат. Они приказали нам выйти во двор, поставили в ряд и велели каждой второй сделать шаг вперед. На наших глазах этих женщин расстреляли. Это нас потрясло. Позже к нам зашла доктор Ханна Чуперская, начальница санитарной бригады, и, увидев наше состояние, сказала: «Девочки, я слышала, кто-то сломался? Дорогие мои, да ведь это обычный день в Павяке!».
Выживать было очень трудно:
– От голода мы спасались с помощью маленьких детей, которых арестовали вместе с матерями. «Хорошие» тюремщицы порой выпускали этих детей в подвал за картошкой и морковью. Мы договорились с мальчишками, которые приносили нам картошку в прачечную. Мы кипятили белье и варили там же картошку. Нас застукал гестаповец. Я убежала с этой кастрюлей в туалет, села на нее, словно пришла оправиться….
Ирену постоянно избивали, сломали руки и ноги. Из нее пытались выбить правду о том, где она хранит данные спасенных детей. Но про заветную стеклянную бутылку Ирена никому не рассказала:
– Я единственная, которая выжила из группы спасателей, но я хочу чтобы все знали: когда я координировала нашу деятельность, нас было около 20-25 человек. Я делала это не одна. Поэтому я молчала. Я бы предпочла умереть, чем выдать нашу деятельность.
Узнице регулярно приходили записки от друзей из «Жеготы». Передавала их врач- стоматолог. Она сверлила Ирене совершенно здоровый зуб, а сама незаметно прятала ей за щеку записку. Друзья писали: «Мы делаем все возможное, чтобы вытащить тебя из этого ада» – и не обманули. Сендлер уже была приговорена к казни, когда ее соратники подкупили конвойного немецкого солдата.
Конвоир повел ее на расстрел, но вдруг остановился, снял с Ирены наручники и сказал: «Ты свободна. Проваливай отсюда!».
-Невозможно описать словами, что чувствуешь, когда идешь на собственную казнь, а в последний момент понимаешь, что тебя откупили от нее, – вспоминала Ирена.
На следующий день ее имя появилось на красных плакатах в списках казненных. В официальных бумагах тоже написали – «Казнена». Ирены Сендлер больше не существовало.
Позднее Ирена узнала, что через несколько недель отпустивший ее унтерштурмфюрер СС, подкупленный «Жеготой», был расстрелян, и что взятка, выплаченная за нее, была самой крупной взяткой за всю историю этой организации.
После побега из тюрьмы бумажки с фамилиями детей ирена засунула в банку и закопала ее в землю. Во время восстания она переложила их из банки в бутылки и закопала почти в том же месте, в саду (улица Лекарска, 9) у приятельницы-связной, чтобы в случае ее смерти она их откопала и передала кому следует. (Прим. До сих пор жива старая яблоня, под которой Ирена Сендлер и Ядвига Петровская закопали эти бутылки).
До окончания войны Ирене приходилось скрываться под другим именем. Но даже тогда она не забывала про спасенных детей – тайно помогала им устраиваться, поддерживала. А записки из своей бутылки передала председателю Комитета польских евреев Адольфу Берману, который занялся поиском родственников.
В тени
Закончилась война, но не страдания Ирены Сендлер. В 1949 году ее вновь вызвали на допрос – новые власти Польши обвиняли Ирену в сотрудничестве с Правительством Польши в изгнании и Армией Крайовой, ставших противниками коммунистического режима. На тот момент женщина была беременна от своего второго мужа – Штефана Згжембского. В этот раз ее не били, но моральные истязания оставили свой след – рожденный недоношенным мальчик умер спустя 11 дней.
И все же Ирена стала матерью. Через некоторое время на свет появились сын Адам и дочь Янина. Сендлер любила своих детей, но считала, что мать из нее никудышная. Муж от нее вскоре ушел, а дети испытывали постоянное давление – власти продолжали преследовать Сендлер. Сын с дочерью не могли даже получить нормальное образование.
…Ее имя долгое время оставалось в тени. Впрочем, сама женщина не слишком расстраивалась по этому поводу. Она спокойно жила в однокомнатной квартире в центре Варшавы, где ее регулярно навещали повзрослевшие спасенные ею дети.
В 1965 году Ирене Сендлер было присвоено почетное звание «Праведник мира», однако приехать за наградой в Израиль она не смогла – ее не выпустили из страны. Получила ее, став выездной, уже после падения коммунистического режима в Польше. Свое дерево в Аллее праведников Ирена Сендлер посадила лишь в 1983 году: более десяти лет власти, несмотря на приглашения из Израиля, отказывали ей в выдаче паспорта. Тогда она встретилась со спасенными ею детьми. Среди них было много выдающихся ученых, врачей, адвокатов, художников. Везде ее принимали очень тепло, равно как и израильская молодежь на многочисленных встречах.
А в 2003 году она была удостоена ордена Белого орла – главной награды Польши.
Одна из спасенных, Елизавета Фиковская, позже открыла частный приют и забрала Сендлер к себе. Там Ирена и умерла в возрасте 98 лет.
В последние годы жизни у нее часто брали интервью и спрашивали, чувствует ли она себя героиней. Сендлер усмехалась и говорила:
– Ну что вы, наоборот, меня мучают угрызения совести, что я сделала слишком мало… Герои совершают выдающиеся подвиги. Мы, те, кто спасал детей, вовсе не герои. Это утверждение мне не нравится. То, что делала я, не было исключительным. Это было в порядке вещей.
Сегодня спасенные Иреной Сендлер дети – это одна большая семья. И хотя они не всегда знают друг друга по имени и фамилии, живут в разных, порой далеких городах, их связывает благодарная память об этой женщине.
Подготовила Россинская Светлана Владимировна, гл. библиотекарь библиотеки «Фолиант» МБУК «Библиотеки Тольятти»; e-mail: rossinskiye@gmail.com
Литература:
1. Маер Дж. Храброе сердце Ирены Сендлер/Джек Майер/Пер. с англ. Д.А. Куликова.- М.: «Экмо», 2014. – 60с., ил. – (Серия «Психология. Зарубежный бестселлер»)
Совет: если нет времени читать книгу Джека Майера, можно посмотреть экранизацию – «Храброе сердце Ирены Сендлер» – художественный фильм, снятый в 2009 году.
2. Мешковская А. Дети Ирены Сендлер/Анна Мешковская.- Варшава: изд-во «Marginsy»,2006.
3. Мешковская А. Долгий путь Ирены Сендлер – Матери детей Холокоста/Анна Мешковская.- Варшава: изд-во «Marginsy», 2006.
4. Мешковская А. Правдивая история Ирены Сендлер/Анна Мешковская.- Варшава: изд-во «Marginsy», 2014.- 336 с.
5. Туманова А. Ирена Сендлер. Ангел в белом халате/ Александра Туманова //Дарья-Б фсиография. – 2016.- №12.- Стр. 40-41.
6. Интернет. culture.pl/ru/article/pravdivaya-istoriya-ireny-sendler Ковальчик Я. Правдивая история Ирены Сендлер/ Януш Р. Ковальчик.- 2014.- декабрь.