Любовь к литературе постепенно изменила жизнь экономиста Владимира Орлова, теперь он специалист по современной поэзии.
Когда кто-нибудь из тольяттинских поэтов едет в столицу, нередко говорит: «С Орловым надо обязательно встретиться, он ведь наш». Владимир Орлов — издатель, исследователь современной поэзии, книговед — уже давно не живет в нашем городе, но связи поддерживает, ведь здесь остались его друзья по школе, работе и литературному цеху. С 2004 года Орлов является куратором проекта «Культурный слой», цель которого — издание собраний неподцензурной (ненапечатанной в СССР) поэзии 50-80-х годов ХХ века. Совсем недавно Владимир Игоревич стал гостем поэтического фестиваля «Графомания», на которой почти два часа знакомил тольяттинцев со своими изысканиями, в частности, с материалами о маргинальном малоизвестном поэте Сергее Чудакове, книгу о котором Орлов написал совсем недавно. Как экономист по образованию, призванный заниматься народным хозяйством, стал московским издателем? Об этом наш разговор.
— Владимир Игоревич, сколько лет вы жили в Тольятти?
— В самое трудное время — с 1973 по 1993 годы. Это прошлый век уже, но это было и прекрасное время, это школа, друзья… Я в Тольятти жил «с перерывом» — уехал учиться в Плехановский институт в Москву, а потом вернулся, но не сразу сюда, а поехал на КамАЗ по распределению. Там связался не то что с диссидентами, а с людьми, которые пытались что-то делать в изменившейся обстановке, это был клуб имени Н. Бухарина. После Москвы было скучно просто ходить на работу.
— А с чем был связан ваш переезд в Москву?
— В определенный момент мне показалось, что как-то здесь скучновато стало. Я работал в АВТОВАЗБАНКе, потом в других коммерческих структурах. Мне захотелось поменять работу, а почему бы не поменять город? Хотя до последнего надеялся на работу в Тольятти.
— Ваша первая работа с Москве была связана с экономической деятельностью?
— Почти все время работал в различных банках, это было интересно, когда они создавались, — тогда казалось что это что-то новое, нерутинное, тогда коммерческие банки были непривычным явлением. Потом начались перерывы, и в последний раз я ушел из банка в 2012 году.
— И с тех пор занимаетесь только издательской деятельностью?
— Я не могу это назвать издательской деятельностью, это всегда была такая побочная работа, ну вот пишу я, что-то издаю… Надеюсь, удастся написать про Алика Гинсбурга, который выпускал первый самиздатовский журнал «Синтаксис», за что первый раз и сел, второй раз сидел в колонии уже по делу Андрея Синявского и Юлия Даниэля, потом в третий, в 1977 году, за помощь политзаключенному Солженицыну. Потом был обменян вместе еще с четырьмя диссидентами на двух советских шпионов. Это тоже интересная судьба по-своему. Про Сергея Чудакова просто мало было известно, поэтому там был такой детективный сюжет. А здесь я для себя определил сюжет, если можно так сказать, как фильм «Экипаж», когда в первых частях там просто показываются бытовые отношения, а потом катастрофа и как люди себя проявляют в этой ситуации. Это сейчас можно отследить: многие документы открыты: и Политбюро ЦК КПСС, и «картеровские» со стороны США. Могу сказать со всей ответственностью, что если бы не было обмена Гинсбурга (не только его, но и всех пятерых), то не было бы и договора о сокращении стратегических вооружений.
— Двухтомная антология «Русские стихи. 1950-2000» — это ваш главный труд как издателя на данный момент?
— Я каждую свою книжку люблю, их всего примерно 18 было разными тиражами.
— Исследовательских?
— В каком-то смысле, не всегда я их составлял, некоторые делали Герман Лукомников, Иван Ахметьев. Я сам (когда уже осмелел) иногда финансировал — таким образом помогал.
— Сколько поэтов представлено в антологии?
— 576 поэтов — и это далеко не все замечательные поэты, которые писали в этот период.
— Но там и основные общеизвестные поэты представлены!
— Кого считать основными? Привычные — да!
— Там, смотрю, и прозаики проскакивают!
— Там стихи, конечно, прозаиков, у Сергея Довлатова я считаю совершенно гениальное стихотворение мы взяли. Остальные стихи у Довлатова плохие, конечно же, он прозаик! Но про Жабина — это гениальное стихотворение, его нельзя не разместить.
— Вы в юности писали стихи, до какого возраста?
— По-моему последнее я написал, когда на КамАЗе работал, это не такая уже юность. Когда в институте учился, мои стихи опубликовали в тольяттинской газете «За коммунизм». Там долго работал мой отец Игорь Петрович Орлов (он умер два года назад), был ответственным секретарем и замредактора, редактором стал после путча 1991 года, но ненадолго — ушел на пенсию. В газете была литературная страница, отец ее как раз и вел.
— Получается, что и сейчас пишете?
— Это я не пишу, они просто так «выскочили», одно, другое, это несерьезно, я считаю.
— Бывших поэтов не бывает?
— Бывают, но они уже состоялись как поэты, а я не состоялся, поэтому себя поэтом я не буду называть.
— Что вы имели в виду, когда сказали сегодня на встрече, что в стране сейчас нет литературоцентричности?
— Сейчас гораздо меньше интереса к литературе, чем при советской власти. Объяснений этому множество, в том числе социологических: мало было развлечений, народ читал много после дефицита. Это тоже элемент престижа — литература была дефицитной. Сейчас литературу вытесняют визуальные искусства. Скорость передачи информации буковок меньше, чем от того, что видишь быстро.
— В Российском государственном архиве литературы и искусства часто приходится работать?
— Часто, и этот архив очень приятный. Но, к сожалению, для меня он в определенном смысле исчерпан — так нельзя говорить, некорректно, но дело в том, что я занимаюсь действительно неизвестными авторами, а туда в основном попадают авторы известные. Ну чего там копаться? Их уже 10 раз напечатали, как правило. Но не всегда, например, Алексей Чичерин, знаменитый футурист 20-х годов, оказывается, писал в 50-е совершенно замечательные стихи, которые так и не изданы. То есть можно там найти, РГАЛИ я люблю, но если хочешь, можно искать и в других архивах.
— Лекции как часто сегодня приходится читать?
— Да вообще почти не приходится. Я про Чудакова так рассказывал пару раз, я не считаю это лекцией.
— А сейчас какая основная у вас деятельность?
— Сейчас я официально пишу книжку про Гинсбурга, я даже получаю за это деньги, потому что работаю на Фонд Солженицына.
— Получается, что каждый раз это какие-то временные заказы?
— Я не то чтобы не задумываюсь о будущем, но как-то, когда трое детей (двое, правда, уже подросли)… Тем не менее в 52 года понимаешь, что немного по большому счету осталось жить, и хочется самореализоваться, а не зарабатывать деньги. Конечно, хорошо, когда это совпадает.
— А почему литераторы все-таки хотят видеть свою книгу в бумажной версии?
— Для меня это загадка, видимо, это до сих пор остается знаком какого-то престижа. Они хотят увидеть что-то материальное, не эфемерное, потому что стихи и так для них существуют, они и так есть в Сети.
— А сами вы какие книги читать любите?
— Однозначно только напечатанные, не могу читать с экрана, иногда читаю вынужденно, но не люблю. Мы, наверное, последнее такое поколение. Хотя в массовом варианте — зайдите в московское метро, и сразу станет ясно: почти все с планшетами или электронными книгами.
Цитаты:
«Остальные стихи у Довлатова плохие…»
«После Москвы было скучно просто ходить на работу»
Про Антологию «Русские стихи. 1950-2000»
В 2010 году Владимир Орлов совместно с Иваном Ахметьевым, Германом Лукомниковым и Андреем Урицким подготовил и выпустил антологию «Русские стихи. 1950-2000» (издательство «Летний сад»). Наряду с произведениями широко известных поэтов в антологии опубликованы стихи малоизвестных авторов. С разной степенью полноты представлено творчество почти 600 поэтов. Каждый из двух томов по 900 страниц снабжен биобиблиографическими справками об авторах.
Елена Кочева, Площадь СВОБОДЫ
ekocheva@yandex.ru