Лекторий краеведческого музея «Город. Инструкция по применению», какую бы тему ни затрагивал, всегда встречает определенный интерес тольяттинцев. А особенно когда его гостем становится такая легендарная личность, как Юрий Рощевский. Колоритнейший человек, с образом которого у меня ассоциируется в первую очередь выражение «самаралукский сказочник».
Хотя Юрий Константинович ни одной сказки сам не сочинил. Это было бы несолидно: не литератор он, а кандидат биологических наук, научный сотрудник историко-краеведческого музея Волжского района Самарской области, лауреат премии имени Спрыгина в номинации «Теория заповедного дела». Но еще важнее другое: Рощевский – один из создателей национального парка «Самарская Лука» и редчайший специалист – по особо ценным природным территориям.
Темой его лекции, точнее беседы, было как раз взаимоотношение территорий с определением их относительной ценности, хотя звучала тема: «Нематериальное культурное наследие: нужна ли городу деревня?»
Материальное наследие хранится в музеях в виде артефактов: костюмы, посуда, орудия труда, украшения, документы, книги, макеты зданий, чучела, наконец. А нематериальное наследие – это что? Обряды, обычаи, песни, сказки, одним словом, фольклор? Вроде бы этим занимаются этнографы.
Юрий Рощевский издал сборник быличек, записанных в селах Самарской Луки исконным языком, без литературной обработки. Также при помощи специалистов записал видеосерию с ролевым исполнением тех же народных сказаний. Но этого, по мнению ученого, крайне недостаточно.
Ставрополь более двух десятилетий был селом, но сегодняшние тольяттинцы, скорее всего, этого даже не знают. А среди жителей старинных сел, таких, как Тимофеевка, Ягодное, Подстепки, всё больше горожан, которые несут свою, вытесняющую сельские особенности, культуру.
– Сельская культура более разнообразна. Это связано и с национальным составом. Например, в селе Узюково до сих пор есть и мордовский конец, и русский. Тольяттинец себя с национальностью не ассоциирует, а в селе еще сохраняются традиции, переходящие из поколения в поколение. Особенно надежно чтут традиции староверы, не обязательно должно быть их целое село, хотя бы несколько…
Городская культура, по мнению Рощевского, – культура одиночек, все друг от друга обособлены. В начале прошлого века реформатор Петр Столыпин такой уклад пытался внедрить на селе – призывал земледельцев селиться хуторами.
– Урожайность повышалась, но традиции не сохранялись из-за отчужденности людей.
Такова парадоксальная особенность – вроде бы все вместе, друг у друга на виду, но при этом на страже собственной уникальности.
Хранится ли песенное наследие? Разухабистая «Эх, Самара-городок», как считает Юрий Константинович, вытеснила настоящие народные песни. Она яркая, веселая, вот и запели ее в деревне, хоть песня и городская. Так же и с частушками:
– Это же новодел, изобретение горожан! Изумляют маститые кинорежиссеры, в фильмах у которых деревенские на праздниках лихо поют частушки…
Настоящие протяжные, сложные по мелодике старинные песни в яркости городским явно проигрывают. Рощевский утверждает, что настоящий русский фольклор, давно позабытый его носителями, в глухих самаролукских деревнях лучше всего поет мордва…
Город агрессивен по отношению к деревне, и деревня сдается.
– Нематериальное культурное наследие – вещь чрезвычайно хрупкая, но никто не знает, как его спасать, не разработано такой технологии. Когда только был создан национальный парк, ценнейшая в этом отношении территория, я обращался в разные инстанции, к разным ученым, чтобы поспешили исследовать, воплотить свои научные идеи. Но у всех планы прописаны на ближайшие десятилетия вперед, им не до этого…
Возник спор. Многие в зале считали, что проблема решается просто. Можно студентов, занимающихся народным творчеством, отправить в экспедиции по глухим селам: записывать фольклор, а потом воссоздавать обряды и песни.
Рощевский не считает, что всё так просто. Он вообще полагает, что студентам доверять научную работу нельзя. И максимум такта нужно, чтобы селяне, носители традиций, могли раскрыться перед посторонним человеком.
– Я в молодости собирал былички по селам. Как-то уговорил одного старичка рассказать мне старинную сказку «Медведь на липовой ноге». Сижу, записываю лихорадочно, диктофонов тогда не было. Заходит бабка, берет скалку и давай лупить старичка со словами: «Не позорь семью!» Я больше к ним не приходил…
Другая проблема – воссоздать обряд. Кто это будет делать? Профессиональным актерам нужен заработок. Юрий Рощевский считает, что необходимы посредники между носителями нематериального культурного наследия и его потребителями – городскими туристами. Напрямую туристов пускать к старичкам-селянам нельзя:
– Если у меня спросят адрес какой-нибудь женщины, знающей старинные песни, я не дам. Один раз она споет, расскажет, а потом самая покладистая и добрая откажется. Для них это беда – чужим людям душу открывать…
Тем не менее, когда ученому предложили сотрудничество в организации очередного этнического фестиваля «Яблоневые горы», он, слегка поспорив и посомневавшись, всё же согласился. Очень со многим не согласен, даже название фестиваля покритиковал, хоть и не отрицал:
– Да, часть гор называлась так, но только часть!
Стоило одному из увлеченных слушателей провести аналогию между красной книгой флоры-фауны и красной книгой обрядов, Рощевский завелся:
– Меня люто ненавидят все экологи Тольятти. Потому что я считаю: публиковать красные книги – преступление! Есть страны, где нет красной книги, есть список редких и исчезающих растений и животных, который доступен только специалистам. Чтобы понимать, в каком состоянии природа, нужно знать массовые, обычные виды. А таких книг нет – гонорар платят экологам только за издание красных книг!
Вообще, ученый поведал немало интересных фактов. Сравнив горожан-одиночек с волками, Юрий Константинович тут же попросил прощения, если это кому-то показалось обидным, и стал реабилитировать хищников:
– Я очень хорошо к волкам отношусь. Кстати, вы знаете, что у нас в области они никогда не нападают на людей? Тогда как в других регионах каждый год случается такое. Они миролюбивы там, где им хватает пищи…
Когда один слушатель рассказал, к слову о сохранении наследия, как в одном из музеев Саратовской области в годы войны моль съела чучело медведя, Рощевский покаялся:
– А ведь я в юности учился на таксидермиста…
Конечно, не обошлось без рассказа о некоторых уникальных традициях, которые имеются только у нас, которые хорошо бы не только сохранить, но и возродить. Про похороны чехони не слышали?
Более 100 лет назад случился замор этой рыбы, которая плотным слоем покрыла берег и начала гнить. Самарское начальство распорядилось собрать это всё безобразие и закопать. Похоронить. За проведенную работу расплатилось спиртными напитками. Произошло это во второе воскресенье после празднования Троицы и так понравилось, что в последующие годы также отмечали похороны чехони. Но потом начальство запретило, так как во время Первой мировой приняли сухой закон.
Но можно же и без пьянства обряд посвятить этой нашей любимой рыбке?! Судьба ведь у нее непростая. Так называемой волжской селедкой во времена Петра Палласа, то есть в конце 18 века, русские брезговали – считали, что от ее употребления с ума сходят. А чуваши и мордва с удовольствием ели и нас, современных волжан, приохотили.
Юрий Рощевский подвел итог беседы:
– Национальный парк «Самарская Лука» находится в ведении министерства природных ресурсов, которое прохладно относится к проблеме сохранения нематериального культурного наследия. Министерство культуры тоже не считает проблему своей. Нет какого-то специального профильного министерства. Я думаю, что надо создать многолетнюю программу сохранения культурного и природного наследия Самарской Луки, разделив зоны ответственности и полномочий…
Как и следовало ожидать от этой переполненной парадоксами личности, в завершении лекции Юрий Константинович сказал две взаимоисключающие фразы. Сначала эту:
– Нематериальное культурное наследие пропадает без всякой надежды на сохранение…
А потом все-таки:
– Давайте верить в светлое будущее!
И народ потянулся фотографироваться с ученым-сказочником, который ведь сам – настоящий символ культурного наследия Самарской Луки. Материальный и даже уже нематериально-легендарный символ, которым гордятся в Тольятти. Несмотря на то, что Рощевский ультимативно и негодующе восклицает:
– Никогда я не жил в Тольятти!
Надежда Бикулова, «Вольный город Тольятти»
Оригинал статьи опубликован в газете «Вольный город Тольятти», № 14 (1398) 15.04.22