Плохо стало 23-летнему Кириллу, он жаловался на страхи и сам обратился к матери с просьбой отвести его к врачу.
Зверобой вместо психиатра
«У меня у самой был опыт, когда уволили с работы и я устраивалась на новую. Не спала, волновалась. Да и в принципе с высшим образованием приходилось неквалифицированным трудом заниматься, что само по себе жутко, — начинает рассказ мать семейства Елена. — Пошла в «психушку», а там мне поставили «предневрозное состояние» и сказали: зачем же вы к нам пришли с таким заболеванием, надо идти к невропатологу. Вот и с Кириллом я в итоге пошла к невропатологу».
Кириллу помощь нужна была срочно. Но до приема бесплатного специалиста в поликлинике нужно было ждать десять дней. Было принято решение идти на прием к частнопрактикующему невропатологу, арендующему помещение в той же поликлинике в микрорайоне Шлюзововм.
Врач пообщался с Кириллом, подтвердил его очевидное угнетенное состояние. В завершение приема попросил парня выйти, а матери сказал, что у ее сына, по его мнению, начало психического заболевания. Но сам при этом поставил ему диагноз «нервный синдром» и выписал зверобой.
«Вы его сами понаблюдайте»
«Я спросила, может, скорую надо вызвать, ведь это очень серьезно, — продолжает рассказ Елена. — Нет, говорит, дня два понаблюдайте за ним, может быть все нормально будет. Короче, на меня все спихнул. Как я могу понаблюдать, если я не специалист?! Он бы лучше ему еще один прием назначил через время, я бы ему еще денег заплатила».
Елена неоднократно предлагала Кириллу посетить психиатра, на что тот отвечал отказом: «Отстань, я сам справлюсь».
«У меня тоже были депрессивные состояния. Была любовь-морковь, и крыша съехала на этой почве. Я всю жизнь боялся, что у Кирилла такое же будет, но я не думал, что до такого дойдет», — вспоминает папа Кирилла. Отец семейства Дмитрий в свое время лечился в психдиспансере у врача, который сетовал по ситуации с сыном: «Что ж вы не догадались, что к нам надо было идти».
«Но что делать, когда человек не хочет и тем более никогда там на учете не был, — задается вопросом Елена. — Какое право я имела? Невропатолог нас послал, а любимая девушка Кирилла заверещала, зачем мы вообще его к невропатологу водили. Если бы невропатолог мне сказал, что надо срочно к психиатру, я бы поволокла. Но что же, я его за шкирку тащить буду? А невропатолог этот мне уже после суицида сказал, мол, какая же вы мать, если так долго ждали. А Кирилл еще на приеме у этого врача отвечал на корректный вопрос о том, есть ли у него черные мысли. Говорил, что нет, конечно: у него любимая девушка и он родителей любит».
На фоне диплома
За несколько дней до смерти у Кирилла состоялась предзащита диплома в университете, во время которой он впал в ступор. Как говорят преподаватели, он не мог объяснить диплом, который делал вместе со своим одногруппником. От нервного перенапряжения он даже сломал указку.
«Целыми днями был на телефоне с Никитой (одногруппником, с которым писал диплом. — Прим. ред.). Я вообще к нему не подходила, чтобы не отвлекать, — рассказывает Елена. — Но предзащиту они прошли, их допустили. И все ему говорили, что если предзащита пройдена, то можно считать, что и сама защита уже пройдена. Но он не переставал нервничать. Жаловался на меня, почему я не отдала его в гимназию около «Космоса», где самые умные учатся». «За день до смерти он пришел после консультации, сказал «Я дурак» и ушел в свою комнату. И больше я его не видел», — вспоминает отец.
«Я не смогу выдержать этих страхов»
В день смерти Кирилл писал предсмертную записку. Елена дважды пыталась узнать у него, что за текст он корябает на листе бумаги у себя в комнате. Парень уверял, что это подготовка к защите диплома, которая должна состояться через неделю.
В последние часы перед смертью Кирилл искал поддержки у своих друзей и у любимой девушки. Выходил из комнаты, чтобы созвониться с ними, но кому-то было некогда, кто-то обещал перезвонить позже.
«Перед тем как выброситься из окна, он мне говорил, что ему плохо, он хочет спать и у него черные мысли, — вспоминает Елена. — Поскольку у нашего папы такое тоже было и проходило, я надеялась, что через полчаса это пройдет. Когда второй раз спросила его, что за записи он делает, он на меня орать начал, чтобы я от него отстала. Уже потом мне говорили, чего же я не вырвала у него эту записку. А как мне себя вести, если он на меня орет «Иди отсюда!». Потом он сходил еще раз позвонил своей девушке и зашел к себе в комнату. Я начала спрашивать, прошли ли у него плохие мысли, стало ли лучше. Он отговаривался, что, мол, да-да, стало лучше. Я уже подумала, что сейчас пойду и спрошу в третий раз настойчиво про эту записку. Зашла, а товарища уже нет, и окно открыто».
Имена героев изменены.
Андрей Окунев, «Площадь Свободы»
vl.saxmeev5@gmail.com