В ауле Казахском, невдалеке от села Богдановка находится один из самых интересных и необычных музеев Самарской области. Он называется «Мурагер», что в переводе с казахского означает «Священное наследие».
Наверное, такое громкое имя выбрано неслучайно – оно очень точно передает отношение проживающих в ауле к обычаям и традициям своего великого степного народа.
Купол мира
Музей представляет собой самую настоящую юрту, изготовленную в XIX веке.
– Он был открыт в нашем ауле в 2006 году. Саму юрту нам подарили. Правда, она была не в лучшем состоянии. Но благодаря поддержке администрации мы сделали ремонт, и теперь она смотрится почти как новенькая, – рассказывает руководитель МБУ «Культура, спорт и молодежь» сельского поселения Богдановка Ахзиба Джумаева. – Некоторые вещи нам передали из Алтая и разных городов Казахстана. Но большинство экспонатов собрали сами сельчане. Люди просто открывали свои сундуки и делились самым ценным, что у них есть, что досталось им от отцов, дедов и прадедов.
Перед входом в юрту снимаем обувь. Обстановка действует умиротворяюще, располагает к долгим философским беседам. Все здесь наполнено восточной экзотикой в ее кочевом, степном варианте. Повсюду разноцветные ковры, сверкающие позолотой праздничные наряды, узорчатые самодельные полотенца и другие предметы старинного казахского быта.
Весь пол в юрте устлан мягкими ковриками разнообразных цветов, на которых удобно и сидеть, и стоять.
– Это кошма – очень теплая и практичная подстилка из овечьей шерсти, – просвещает нас Джумаева. – Сегодня она – уже достаточно редкая вещь, не в каждом казахском доме такую встретишь. А наши предки на кошмах и ели, и спали, в общем, жили в самом буквальном смысле этого слова.
Вот и сейчас, как бы иллюстрируя ее рассказ, на кошмах, поджав ноги, сидят несколько жительниц аула. Немного освоившись, подсаживаемся к ним. А Джумаева тем временем продолжает рассказывать.
– Когда раньше казахи перебирались на новое место, мужчины сразу отправлялись на охоту. Собирать юрту поручалось женщинам, и они справлялись с этим буквально за 15 минут. Сейчас, конечно, эти навыки во многом утрачены. Впрочем, ничего особо хитрого тут нет. Думаю, что мы и сейчас сможем ее собрать. Хотя, конечно, не с такой скоростью, – замечает Ахзиба.
Основу юрты составляет круговое навершие – шанрак. Это центр всего сооружения, от которого, словно солнечные лучи, расходятся деревянные жерди – кереге, представляющие собой каркас кочевого жилища.
Шанрак издавна служил символом мира, спокойствия и семейного благополучия, а в более общем смысле олицетворял собой всю Вселенную. Не случайно он передавался по наследству.
– Шанрак нужно было обязательно передать, даже если сама юрта не сохранится. Между прочим, летом он открывался. Благодаря этому ночью казах мог видеть из своей юрты звезды. И возникало ощущение, что они тоже смотрят на него, – поясняет Джумаева.
«Заарканят» с малолетства
По убранству юрты судили о благосостоянии ее владельца, поэтому все самое лучшее и ценное казахи неизменно вывешивали на передний план – дорогие ткани, ковры, богато украшенную одежду.
– Обратите внимание на это белое свадебное платье. Его нам подарила бабушка, которая выходила замуж в пятидесятых годах. Они с мужем уже и золотую свадьбу отметили. А платье так и висит у нас, и сохранилось оно прекрасно, – замечает Джумаева.
Пространство в любой юрте, независимо от ее размера, всегда было очень рационально организовано. В ней предусмотрены мужская и женская половины, детская и уголок для молодоженов. В нашем случае это небольшая кровать (кстати, единственная мебель в юрте, за исключением детской колыбели), укрытая ширмой в виде ниспадающего сверху нежно-розового покрывала.
– Если казах мог позволить себе обустроить сыну после женитьбы отдельную юрту, он обычно так и поступал. Когда такой возможности не было, молодые оставались жить с родителями, – объясняет Джумаева.
Девушки, как положено, после замужества уходят жить к своему супругу. Неудивительно, что большинство предметов женского быта и украшений в юрте связано с самым торжественным и волнующим событием – свадьбой и последующей жизнью в новой семье.
Джумаева рассказывает, что девочек начинали готовить к замужеству уже с 12 лет.
– Чтобы они имели прямую спину и стройный стан, их приучали спать на длинных веревках – арканах. Между прочим, сережки девушкам разрешалась носить только с момента сватовства, – говорит она.
Ахзиба демонстрирует нам расписанную золотом конусообразную остроконечную шапку с нежно-белой фатой. Это саукеле – свадебный головной убор, в котором с древнейших времен выходили замуж молодые казашки.
– Девушки сами мастерили и вышивали его. Чем состоятельней была невеста, тем богаче она украшала саукеле золотом и драгоценными камнями. После свадьбы его надевали в самых торжественных случаях и только до рождения ребенка. Если же девушка умирала до или во время родов, этот головной убор возвращался ее матери. Передавать его кому-нибудь еще было строго запрещено, – рассказывает Джумаева.
Ахзиба также показала нам несколько очень красивых и довольно больших сундуков.
– Ими поделились наши бабушки, которые бережно хранили их десятки лет со времен замужества. Раньше такой сундук должна была иметь каждая невеста, в него она складывала все доставшееся ей от родителей приданое, – говорит Джумаева.
Косточка Чингисхана
Наиболее примечательная часть детского уголка – колыбель, в которой «мирно спит» кукла, довольно похожая на настоящего живого ребенка.
– Это очень удобная, теплая кроватка, по-казахски она называется бесик. Малыши к ней привыкали настолько, что не хотели спать больше нигде. Кстати, раньше дети вообще хорошо знали свое место. Они не бегали по всей юрте, а проводили время только на своей половине, – комментирует Ахзиба.
Чем же они там занимались? Ведь в былые времена не было ни компьютеров, ни книжек, ни телевизоров.
Джумаева собирает и показывает нам окрашенные в разные цвета косточки.
– Это так называемые асыки – суставные кости баранов. Между прочим, их у животного всего две. Представляете, сколько нужно съесть баранов, чтобы запасти много таких костей. Раньше наши дети с удовольствием играли с ними. Существует множество разновидностей таких игр, все они основаны на ловкости рук и отлично развивают моторику. У казахов и других степных народов такое развлечение популярно с древнейших времен. Известно, что в асыки играл сам Чингисхан. В Алма-Ате этой косточке даже поставлен большой памятник. Таким образом, казахи выразили ей свою признательность за то, что она помогала нашим детям коротать свой досуг, – продолжает рассказ Джумаева.- А вот это знаете, что такое? Может быть, догадаетесь? Почему эта штука лежит рядом с детской колыбелью?
Ахзиба поднимает с ковра сравнительно длинную и полую внутри косточку белого цвета. Мы недоуменно поживаем плечами.
– Понимаете, наши предки жили в степи, где не было никакой цивилизации со всеми ее атрибутами. Никаких памперсов, подгузников, ничего! Как же ухаживать за новорожденным младенцем, ведь он писается то и дело? Вот наши предки и придумали простой выход: косточка с дырочкой заменяла ребенку памперс. С другого конца к ней присоединяли трубку, которую выводили в банку. Это для мальчиков. И дети в колыбелях лежали чистые, им не требовалось постоянно менять белье. Между прочим, для девочек такие приспособления тоже использовали, только отверстия у них были пошире, – улыбаясь, просвещает нас Джумаева.
Она показывает нам огромную белую шапку из овчины – по-казахски тымак.
– Вообще такие головные уборы носили охотники и пастухи. Но они также использовались для выхаживания детей. Если в казахской семье рождался недоношенный ребенок, его помещали в эту шапку. Там он рос и набирал силу. Такой курс лечения длился до 40 дней, и многих наших ребят это действительно поставило на ноги. Ведь овечья шерсть – не только очень теплая, она еще обладает целебными свойствами, – замечает Ахзиба.
Возвращаешься с экскурсии и думаешь: живут же на свете люди, для которых обычаи и традиции их предков – священное наследие, а не архаизм и вчерашний день.
К сожалению, такое трепетное отношение к своему прошлому редко встретишь в той же славянской среде. Наверное, это главное, что нам следовало бы перенять у восточных народов.
Сергей Столяров, “Самарские известия”
фото: “Самарские известия”