22 декабря – Анна (мать Пресвятой Богородицы)
«Иней на деревьях – к урожаю». «На зачатие святой Анны волки стадятся».
Однажды знакомая односельчанка вспомнила, как они «прикормили» стаю волков, будучи учениками Сосново-Солонецкой школы. Каждый вечер волчья стая в чаянии подачек (голодно им об эту пору) поджидала их на окраине Соснового Солонца около знаменитого дуба (ныне этого, не менее как тысячелетнего старца, уже нет – на корню истлел). И сопровождали волки ватагу школьников аж до самой аскульской околицы (а ведь состояла эта ватага, главным образом, из отроковиц и юниц – отчаянные были у нас девчата!).
А одному встречаться с ними страшновато. Помню, возвращался как-то на велосипеде с общешкольного комсомольского собрания из того же Соснового Солонца поздним-поздним вечером (не только на партсобраниях дискуссии-то затягивались: как говорится, достойная подрастала смена!). Уже перед околицей на взлобке, где в старину находились этапные строения для каторжников, следующих по Московскому тракту в Сибирь, при ярком свете луны вижу: дорогу перед самым взлобком мне пересекает стая этих зверюг. Так что на взлобок я вот уж воистину взлетел. Как Миг-19 на форсаже (я в авиации служил, командуя стрелковым взводом). И потом по глухой дороге ночного села так работал педалями велосипеда, что, если бы это были районные соревнования, наверняка занял бы не второе, как то было в действительности, а первое место!
– А вот за отрез на кофточку ты сохатого благодари, – назидательно помавая пальцем за праздничным столом, обратился мой дедушка Алексей к своей любимой снохе, моей ныне покойной матушке. – Мне его выдали в лесхозе за волчью шкуру. Мне этого волка лось пришиб. Иду я силки на зайцев и капканы на волков и лис проверяю, гляжу – саженях в ста от меня сохатый липку обгладывает. И вдруг волчиха с волком на него налетают: один спереди, другая сзади. Волчат, видимо, в логове оставили, а сами на промысел подались. На рогатого-то не осмелились бы, а этот без рогов. Понадеялись, легкая добыча будет. А он переднему-то копытом как звезданёт, раз да другой – у того и череп раскроился. И этим же моментом и другого в снег опрокинул. Та вскочила – и дёру. Ну а мне трофей достался.
25 декабря – Спиридон
В народном календаре день рубежный. Солнцеворот. Селяне утешали себя: «После солнцеворота, хоть на воробьиный скок, да прибудет денёк». Оно, конечно: «Солнце на лето, а зима на мороз». Но главное-то всё же: к красному летечку времечко-то покатило.
А вот как радовались наши деды, будучи мальцами:
Это он, это он,
Это дедка Спиридон!
Он на радость к нам пришёл,
Зиму на лето повёл!
«На Спиридона-солнцеворота медведь в берлоге поворачивается на другой бок», – не иначе как со знанием дела сообщает в своём Месяцеслове Владимир свет-Иванович Даль. Охотниками самаролукскими давно-давно замечено: если предстоит зима студёная, то медведь выбирает место для своей берлоги в низине, даже в болотце. А вот ежели предвидится мягкая, с оттепелями, то он всенепременно выберет себе укромное местечко повыше, на пригорочке и даже иной раз на юру. Почему? Да потому! А ну как побегут ему под брюхо или под бок струи растаявшего снега? А там, глядишь, и морозец приударит, и станет его подмоченная шкура обледенелой – до сна ли тут?
Со Спиридона, по Далю, начинают закармливать кур гречихой, «из правого рукава, чтобы раньше занеслись». Насчёт правого рукава это, конечно, суеверие, а вообще-то совет этот дельный. Моя бабаня незабвенная Матрёна Емельяновна завсегда так делала. Только «не из правого рукава», а с молитовкой. Гречка-то в те поры (увы, как и ныне стало!) «кусалась», так она просцом (не пшенцом, оно тоже кусалось; а просо на трудодни выдавали!) их баловала – за милую душу склёвывали. Глядишь, к концу мясоеда у нас уже и яишенка из свежих яичек на столе по воскресеньям появлялась. А к Масленице в подполе их целая корчажечка стояла.
Так уж в старину было заведено: «Спиридоньев день, поднимайся вверх!» (приговаривают садовники, встряхивая яблони)» – Даль. От себя добавлю: если снега на них немного и ветки не шибко прогибаются, то с этим можно и повременить. Чтоб яблонькам (особенно молодым: у них кора-то ещё не задубелая) зябко не было и чтоб веточки не дай бог не погибли от стужи.
Вот для матери что может приятнее, чем родным деткам на стол собирать? А для хозяйственного мужика отрада из отрад – это скотинушке сенцо с сушила подавать. Это я по себе знаю. Отец целый день на работе. А я прибегу в обед из школы и, пока мать на стол собирает, шементом на сушило – корм скотинушке задавать. Ну не полезет же женщина туда (хотя по нужде и приходилось), ежели взрослый сын есть.
Вот и ждёт скотинка-то своего кормильца. О, эти уставленные на тебя вверх глаза страстно чающих корма (проголодались, однако, с утра-то, заждались, однако, молодого хозяина). Только во дворе-то появишься, сразу к тебе устремляются.
Бывало, отец, прежде чем с сушила сбросить навильник сена, минуту целую трясёт его на вилах. Насмешница-матушка подтрунивала над ним, мол, не многовато ли кинуть собрался корове и овечкам. А он пыль стряхивал (много её насело на сенцо, пока летом по пыльной дороге везли). Вот кто-то жалуется-сетует, мол, корова (а особенно овечки: ох, прихотливые!) что-то сенцо плоховато потребляют. А оно у тебя пыльное! Ну-ка тебе на кусок хлебушка да щепотку пыльцы – каково будет?
Это всё молодым селянам и слобожанам прадедушкой Толей вдомёк прописано.
Анатолий Солонецкий,
Газета «Ставрополь-на-Волге»