Отпетый коллектор рассказал нам, каково это – выбивать из людей долги, и при этом сохранять в себе человеческие чувства.
Им плюют в след. Их презирают, и боятся. Коллекторы – люди, чья работа выколачивать долги из тех, кто отдавать не хочет или не может. Кто они? Беспринципные негодяи, от которых веет бандитским душком, или люди, которые делают грязную работу за других? Есть ли среди них приличные люди? Про этих ребят не снимают фильмов, не слагают стихов. Никто даже не задумывается, что они чувствуют и чем живут. Мы попытались это выяснить. Корреспонденту удалось побеседовать с ярким представителем этой необычной профессии. Плохой он или хороший – судите сами.
Все сталкиваются с коллекторами. Даже сами коллекторы
Передо мной – высокий молодой человек в очках и светлой рубашке. С виду – обычный офисный работник. Он просит называть его Михаил Скорый. Настоящие имя и фамилию сообщать не хочет по причине, о которой ниже. Михаил говорит, что родился в Самаре. За спиной у него 9 классов средней школы. Как говорит сам, коллектором стал случайно, по совету друга. А до этого работал в колл-центрах.
В начале разговора прошу своего собеседника нарисовать портрет типичного заемщика – того, кто чаще всего сталкивается с коллекторами. По мнению Михаила, таких нет. Каждый может оказаться в этой роли.
– Все сталкиваются с коллекторами, в том числе, и я, – неожиданно признается он. Однажды ему понадобилась некоторая сумма денег, и он обратился в один известный банк. Когда же пришла пора возвращать долг, оказалось, что на этот момент такой суммы у него нет. Кредит он просрочил на два месяца, и теперь ему самому звонят коллекторы.
«Крутые» тоже плачут
Контингент, с которым приходится по долгу службы общаться Скорому, несколько иной. Он работает с так называемыми неконтактными, «мертвыми» договорами.
– Приезжаешь по адресу, а дом либо снесен, либо сгорел, либо в нем живут просто неадекватные люди, – говорит коллектор.
Среди должников Михаилу встречались и состоятельные люди. Живут в элитных домах, но отказываются платить по кредиту, т. к. считают, что «банк их обманул». Богатенькие невнимательно читают, что подписывают, считает он. И все же Скорому редко приходилось сталкиваться с «крутыми». Его основное дело – тунеядцы и алкоголики.
Интересуюсь, испытывал ли он когда-нибудь жалость к своим клиентам.
– Конечно, испытывал, – уверенно отвечает коллектор. – Иногда, действительно, приезжаешь к людям, и видишь, что это не они такие, а жизнь такая.
Профессии бывают разные
Прошу Михаила рассказать немного о специфике своей работы. Не каждый день удается пообщаться с коллектором. По его словам, главное заключается в том, чтобы собрать как можно больше информации о клиенте, а потом с ее помощью на него давить. Если нет контактов клиента – давить на его окружение, чтобы появился сам должник.
Даются ли какие-то особые указания для особых клиентов, спрашиваю. Скорый отвечает, что в основном всегда действует по ситуации, но сначала обзванивает клиентов и только потом выезжает к ним домой. Как признается сам, чтобы войти в доверие к людям, он всегда представляется сотрудником банка или юристом, но никогда – коллектором.
– Главное – это зрительный контакт с собеседником, – говорит он, глядя куда-то в сторону.
Можно ли «провести» коллектора
Бывают в природе случаи, когда люди обманывают коллекторов. Правда, чаще всего это под силу отъявленным мошенникам – тем, что берут кредиты на «левых» людей. Скажем, бомжей. А потом Скорый с коллегами гоняет по адресам и никого не находит. Просьба не брать этот прием на заметку. Тоже ведь незаконно.
Михаил говорит, что его работа чем-то похожа на службу… полицейского. Да, именно так – полицейского. Потому что приходится заниматься сыскной деятельностью.
– Но есть в ней и положительные стороны, – приободряется коллектор. – Случается ездить по области, знакомиться с разными людьми, а это расширяет кругозор. Вот была у меня клиентка, у которой шестеро детей, все от разных мужей. За счет этих ребят и живет – на детские пособия. Гражданский муж от нее сбежал, видимо, не выдержал в таком большом семействе. И своих троих детей он тоже бросил.
Здесь коллектор прерывается на полуслове, так и не подытожив. Но мысль ясна.
Сколько зарабатывают коллекторы?
Я хочу узнать, стоит ли овчинка выделки: сколько можно заработать на такой «замечательной» работе. Собеседник уверяет, что его заработок не превышает 20 000 рублей. Однако коллектор коллектору рознь. Говорит, есть и такие коллекторские агентства, которые платят своим сотрудникам и 40 000, и 50 000 рублей в месяц. В его же агентстве все строится на выполнении определенного плана. В случае успешной работы начисляют премию. Деньги, которые платят должники, коллекторы не кладут себе в карман. Иначе поругают.
Коллекторские «примочки»
С чего начинается сама работа, спрашиваю.
– Вначале смотришь, какой это человек. Если имеешь дело с семьянином, давишь на его семейное положение. Вообще, в основном, всегда давишь на семью, если таковой нет, начинаешь давить на наличность. На самом деле подходов очень много, – рассказывает Михаил.
Он вспоминает, как неоднократно ломал дверные замки злостных должников, из-за чего те не могли попасть домой. Элементарный расчет на психологию: человек приходит, видит это дело, и думает себе: «А вдруг в следующий раз кирпичом по башке тюкнут?» Другому неплательщику с напарником разрисовывали подъезд и, пардон, нагадили под дверь. Не эстетично, не гигиенично, и не симпатично, зато действует на ура. Бывало и такое, что приходилось угрожать должникам по телефону.
– Конечно, угрожаем не всем. Тут нужен индивидуальный подход, – говорит профи.
А в целом профессия Скорого очень опасна. Так считает он сам. И вспоминает, как ему приходилось общаться и с зеками и даже уходить от пуль.
Я напоминаю, что и сами коллекторы порою ведут себя как бандиты. Михаил опровергает: сколько людей – столько и коллекторов. Есть и бандиты, и «очкарики» – приедут и начинают давить законами. Тут я обращаю внимание на его очки, которые он зачем-то снял.
Есть ли у коллектора друзья?
Не считаешь ли ты постыдной работу коллектора? – спрашиваю в лоб.
– Вообще, это одна из древнейших профессий, такая же, как проституция, – неожиданно говорит Михаил. – Проституция существует давно, почти так же давно, как и сборы дани, – из его уст это звучит нелепо.
А как люди обычно реагируют, узнав, кем ты работаешь? – не унимаюсь я.
Михаил начинает смеяться. По его словам, все друзья не воспринимают его как коллектора. После этой фразы, немного подумав, он меняется в лице. Говорит, нередко бывают случаи, когда приходится выбивать деньги у знакомых.
На самом деле Скорый подумывает сменить род деятельности.
– Это не такая благородная профессия, которой можно дорожить. От этой работы устаешь вдвойне – физически и психологически, – откровенно говорит мой собеседник. – Я не считаю, что это очень достойное занятие для взрослого мужчины – бегать по подъезду и разрисовывать его или приезжать к бабушке и просить, чтобы она вернула деньги.
Хотя, по его словам, бабушки тоже бывают разные. Есть и такие, которые упорно не желают отдавать долг, не идут на контакт и ведут себя очень вызывающе. Таких бабушек он не любит.
– Бывают случаи, когда приезжаешь к женщине, а у нее третья степень рака, – продолжает вспоминать Михаил. – И она лежит в квартире, где из мебели кровать и телевизор. Ну что с нее взять?
Обращаю внимание, что на его безымянном пальце нет обручального кольца. Решаюсь спросить, не мешает ли его работа семейной жизни.
Михаил опускает глаза и говорит, что как раз недавно развелся со второй женой.
– Это тоже оставило в душе свой след, – грустно говорит он.
Сам признается, что из-за специфики своей работы он стал очень подозрительным и перестал верить людям. Даже я, откровенно говоря, его немного побаиваюсь – слишком проницателен его взгляд.
Все знания Михаила, которые он получил за время своей работы, мешают ему в жизни, и он готов с радостью от них отказаться. Его слова, не мои. Видимо, это тоже стало одной из причин, побудивших его сменить профессию.
– Если честно, я бы очень хотел пойти работать водителем. Это моя мечта с детства, – опять неожиданно признается Михаил. – Во мне присутствует дух приключений. Быть может, он и толкнул меня пойти на эту работу. Но я обжегся. Мне эту работу расписывали по-другому, – коллектор смотрит в сторону.
Я решаю завершить наш долгий разговор. Без диктофона мой собеседник интересуется, в чем состоит суть журналисткой работы. Я рассказываю. Мы оба находим, что в наших профессиях есть что-то общее (конечно, в хорошем смысле). Заметно, что мой собеседник заинтересован. Кто знает, быть может, в самарских СМИ скоро появится такой вот неоднозначный автор.
фото: Самарские известияКсения Маянова, “Самарские известия”