Подполковник милиции Анатолий Яшин возглавляет совет ветеранов 21-го отдела полиции У МВД России по г. Тольятти.
В ветеранских списках УВД значатся 1800 соратников, в свое время выбравших службу, которая «и опасна, и трудна». Такую выбрал когда-то и он сам.
Комсомол ответил: «Есть!»
— Анатолий Иванович, СОБР в вашей жизни случился не сразу?
— Я начинал работать в ГАИ. Раньше туда направляли по комсомольским путевкам с Волжского автозавода. Дошел до старшего госавтоинспектора (должности начальника ГАИ тогда еще не было) Автозаводского района. Тогда начальником городского ГАИ был полковник Василий Иванович Торновский. Рядом работали такие же замечательные, как он, люди — Василий Александрович Абашкин и Борис Васильевич Соколов. На заводе я уже многие специальности освоил. Думал: а куда ж дальше? Когда предложили работу в ГАИ, пошел с удовольствием. Там я понял, что образования мне не хватает. Поступил в Академию МВД СССР.
— Значит, жизнь «было делать с кого»?
— Было. А мы, молодые парни, которые пришли в милицию с ВАЗа, с первых дней договорились, что все у нас будет принципиально честно и чисто. И получалось. Но потом настали трудные времена. Начались девяностые, появились новые капиталистические отношения. И я просто кожей чувствовал, что сил на борьбу с новой преступностью у нас не хватает. Тогда-то мой наставник Владимир Васильевич Фомин мне и сказал: «Ну что ты все на своей машине носишься, что ты все нарушителей на дорогах догоняешь? Иди заместителем к Владимиру Ивановичу Семенову, он там как раз сейчас возглавил оперативно-разыскное бюро Самарской области. И я пошел. Был девяносто второй год… Пошел, но переехать в Самару не захотел. А здесь, в Тольятти, как раз только-только начинался новый отдел. Вернулся сюда, стал начальником СОБРа, стал создавать спецотряд быстрого реагирования.
— Самарского опыта вам уже хватало?
— Опыт приобретался буквально на ходу, с колес. Мы даже на первых порах не знали, чем нам заняться, для чего СОБР существует вообще, потому что еще не было функциональных обязанностей. Мы ждали уставных документов и занимались общей преступностью, которой не успевали заниматься другие. На улицах появились наперсточники, потом начали красть машины и людей, вымогать деньги, появилось слово «заложники»…
— И стало понятно, чем заниматься собровцам?
— Да, мы стали вести борьбу с организованной преступностью, с наркоманией, о которой раньше и не говорили.
— А была она раньше?
— Была. Правда, маштабы были не такими, как потом. Или мы о них просто не знали….
Когда забыла родина
— Многое ведь тогда замалчивалось. Мы, например, не могли, не имели права сказать, что в нашем городе десять, двадцать, сто организованных преступных групп.
— А их действительно считали сотнями, Анатролий Иванович?
— Людям некуда было податься. Россия оставила их без работы. Молодые ребята, которые получили опыт войны, знали только ее правила: отними, убей. Они прошли Афган, а потом и Чечню. Становление того поколения пришлось на годы, когда молодые парни не знали, что будет завтра. Это мы в свое время знали, что после детского сада будет школа, а после школы — институт, а потом, после вуза, обязательно будет работа по специальности. Они были не нужны никому. Многие остались за бортом. Приходили из Афгана с ранениями, шли в военкомат и говорили: «Я стал инвалидом. Мне сказали, что родина меня не забудет, а она забыла меня». Вот таких-то и подбирали бандиты. Они давали им машины, квартиры, строили им коттеджи. Да, было опасно. Да, страшно. Да, по криминальным правилам. Но многие увязали в этом, кому-то эта новая жизнь пришлась даже по душе. В те годы, когда хоронили какого-нибудь криминального авторитета, город просто замирал. Бандиты перекрывали дороги, пока не пройдет вся эта похоронная колонна. Так хоронили людей из купеевской группировки. Но им на смену пришли братья другие. И это были люди, подготовленные нашей армией совсем для другого. Но подготовленные профессионально и именно для силовой борьбы. Они были специалистами высокого класса, а оказались по ту сторону баррикад. Они внедрялись в разные организации, начинали изнутри забирать собственность, брали активы предприятий. Пробовали себя на маленьких фирмах, а потом осмелели и пришли на Волжский автозавод, потом на предприятия химии. А там уж если кто-то с кем-то не договоривался, начиналась стрельба.
— И какими силами вы начинали борьбу с ними?
— Когда я стал начальником СОБРа, пришел Сергей Резвов. Сейчас полковник, в прошлом командир ОМОНа. Он создавал новую боевую мощь, был связующим звеном между нашими бойцами, имел за плечами боевой опыт в военных действиях. И к нам тогда уже принимали в отряд минимум кандидатов в мастера спорта. Лучше мастеров. И боевыми искусствами нужно было владеть. В одной из операций Сергея ранило, погиб другой наш молодой боец. Такого у нас практически не случалось. Операции тщательно планировались, разведка была серьезной, а тут…
— Разведка? Практически как на войне.
— А так оно и было. По-другому нельзя. Наши ребята и в бандформирования внедрялись. Помню, как Миша Толищев отращивал бороду, ходил по ресторанам, деньги на чай в которых собирали всем миром. Хватало только на чай… Весь СОБР ночевал на работе. В любую минуту могли поднять. Мы ж в один день могли ехать с перестрелки на перестрелку, а попадать еще и на третий расстрел…
Сила духа
— Страшно было, Анатолий Иванович?
— Страшно? Все говорят: «страшно, страшно», а у меня к тому времени уже много друзей погибло. Я, может, поэтому такого страха как-то не испытвал… Знал, что погибнуть могу, и все. Я вот только спустя много лет узнал, что мою дочку бандиты катали по полу педучилища ногами, чтобы она передала мне, чтобы я их не трогал. Я тогда возглавлял СОБР. Дочка рассказала об этом только матери, и они вместе решили меня не посвящать.
— Вот это сила духа у ваших женщин была! Настоящие соратницы собровца. Ваше воспитание… А что вы вынесли из своей семьи, когда были мальчишкой? С чем пришли во взрослую жизнь?
— Отец мой, Иван Васильевич, родом из Краснодарского края, мама — из Красноярского. Встретились они в Сибири. Там родился и я. Туда сослали отца, который четырнадцатилетним мальчишкой был увезен в германский плен. Потом их освободили, но из-за того что они участвовали в восстановлении немецкой экономики, их ссылали в Сибирь. Дед мой написал два письма дедушке Калинину, что мальчишка попал в плен не по своей воле, что такие дети ни в чем не виноваты. И дедушка Калинин их и освободил. И паспорта им потом вернули. Отец тогда возил лес. Помню, на трех лошадях везли одну огромную лесину, потом пилили ее, делали из таких плоты и спускали по Енисею в Игарку, в Дудинку. Отец мой погиб на тракторе, хотел спасти ребятишек, которые бегали по бревнам, добывая смолу на жевачку…
Тогда мне не было еще и шестнадцати, но его убежденность в том, что нужно жить и работать честно и быть справедливым, я вынес в свою жизнь. Я вот не предстваляю свою жизнь без погон. Мужчина должен уметь защищать. Кто это будет делать? А служба прошла как один день. И я ни разу не пожалел, что выбрал ее. Мне это даже в голову ни разу не приходило.
— Сегодня вы возглавляете совет ветеранов Автозаводского района.
— Да. И есть много людей, которые этому просто посвящают жизнь. Не представляю себе этой работы без Нелли Чумаковой, Евдокии Капитоновой, Елены Янюшкиной, Владимира Рябова, руководителя городского совета ветеранов Бориса Горбачева.
Виталий Крутояров, начальник отдела полиции № 21 У МВД России по г. Тольятти:
— Мы с глубокой благодарностью относимся к ветеранскому движению. Мне приятно знакомство с Анатолием Ивановичем Яшиным, благодаря которому я больше узнал, лучше стал представлять себе, как и чем живут ветераны. До этого я, пожалуй, имел об этом более общее представление. Иногда я даже обижаюсь, если председатель ветеранской организации не заходит ко мне в кабинет. Я тронут той чуткостью, тем вниманием, которое есть внутри этого движения. Ветераны находят в себе силы и проявляют заботу о товарищах. Поверьте, если бы в моих силах было помогать им в десять раз больше, я бы делал это.
Марта Тонова, Площадь СВОБОДЫ
фото: Площадь СВОБОДЫ